— Вы узнали его только сегодня?
— А когда же еще?
— Вам лучше знать.
— Понятно, что сегодня. Я ведь сказала, что он просто подсел ко мне. Только я не захотела, чтобы этот прохвост имел потом ко мне какие-то претензии и воображал неведомо что. Вот почему я не согласилась, чтобы он за меня платил. Я сейчас как раз пришла за деньгами. Вы можете это проверить. А у него, наверное, и вообще денег нет, а если есть, так пусть он ими подавится. Все равно такой тип не станет за меня платить.
— Моника, сядьте и отдохните немного от разговоров. Очень уж вы много наговорили.
— Что вы, я не могу садиться. Мне нужно еще спуститься вниз и расплатиться за обед, официант ждет. Что он обо мне подумает?
— Не принимайте этого близко к сердцу. Посмотрим, что будет делать ваш новый знакомый, если вы не вернетесь.
— Что будет делать? Да устроит какую-нибудь драку, что еще такой тип может сделать? Прилетит сюда и устроит скандал, вот увидите. Отпустите меня, мне нужно идти в ресторан, честное слово…
Я был уже по горло сыт этой болтовней и не мог больше притворяться.
— У него есть при себе оружие? Пистолет, нож?
— Нож! Какой нож? Только тот, которым он резал мясо за столом. Он не показывал больше никакого ножа, впрочем, я этого типа не знаю, вы же слышали…
— Хватит! Моника, если собираешься врать и дальше, то лучше вообще молчи. Я предпочитаю сказки Андерсена.
— Какого Андерсена?
— Был такой, писал сказки.
— Вы мне не верите?
— А ты сама себе веришь? После того, что здесь наплела?
Она отвернулась и взглянула на дверь.
— Мне очень нужно в ресторан. Я расплачусь и вернусь. Правда.
— Садись и будь послушной.
Броняк беспокойно озирается. Смотрит на часы, на оркестр, на входную дверь. Допивает остатки коньяка, отодвигает рюмку. Выпивает остывший кофе и заглядывает в кофейник — нет ли там еще. Пусто. Броняк отставляет кофейник в сторону. Потом проверяет колонку цифр в счете. Встает.
Перед ним вырастает официант.
— Уважаемый…
— Я сейчас вернусь, — бросает Броняк.
— Мне показалось, вы еще чего-то хотите…
— Забыл кое-что в плаще. Разрешите…
Официант не трогается с места.
— Извините, пожалуйста, — вежливо говорит он, показывая на счет, — но вы…
Броняк отвечает голосом, полным сдерживаемого Раздражения.
— Вы не видите, что моя дама оставила свою сумочку?
— Ах, да, — улыбается официант, — я не заметил, извините, пожалуйста.
Броняк выходит, споткнувшись по дороге о стул.
Официант обметает скатерть и ловким движением снимает микрофон с нижней стороны стола.
Я посмотрел на часы. С момента, когда Моника вошла в номер, прошло уже восемь минут. Сейчас, в полном соответствии с моим приказом, она забилась в угол кровати. Я же встал так, чтобы оказаться за дверью в том случае, если ее откроют.
По коридору кто-то быстро приближался.
Я достал пистолет и подал Монике условный знак.
Дверь резко распахнулась, в ее проеме появился взбешенный Броняк.
— Обманула, стерва? — крикнул он. — Ты что вытворяешь? Я там жду… а ты…
Моника видит налитые кровью глаза Броняка, слышит его дрожащий от злости голос. Она знает, все происходящее может кончиться для нее трагически и потому встает и движением головы, невидимым капитану, показывает в тот угол, где притаился Вуйчик.
Броняк тут же понимает, о чем идет речь, и подмигивает Монике.
— Ты плохо себя чувствуешь? — заботливо спрашивает он, — Что случилось?
Одновременно он осторожно — так, чтобы не шевельнуть локтем, — передвигает руку вправо, в сторону рукоятки пистолета, заткнутого за брючный ремень.
— Не сердись, если я был неправ, просто я очень…
Докончить он не успевает, так как неожиданно слышит голос капитана:
— Руки за голову.
В эту же секунду Броняк молниеносно оборачивается. Его пистолет нацелен в грудь Вуйчика. Он шипит:
— Поздно!
— Не будет поздно, если бросишь оружие, — как можно спокойнее сказал я. — Это хороший совет, Марчук. Брось оружие.
— Наверное, так действительно будет лучше, — прошептала Моника.
И черт дернул ее вмешаться! Это было так же нелогично и непоследовательно, как то, что она сделала минуту назад. Из-за нее я угодил в капкан. Она, несомненно, подала Броняку какой-то знак, предупреждая его! Обычно, несмотря на «блатную солидарность», такие женщины, как Моника, панически боятся тюрьмы и потому легко предают своих соучастников. Они любыми средствами стараются выйти из игры, лишь бы сберечь собственную шкуру. Именно на это я и рассчитывал. Но просчитался.