Фотограф лихорадочно защелкал затвором аппарата.
На дне кассы я заметил маленький перочинный ножик с обломанным лезвием и три винта. Выкручивая их, кассир сломал тонкое острие ножа!
Мы с сержантом переглянулись. Нам уже стало ясно, что именно здесь произошло. Кто-то запер Зомбека в сейф, и тот, задыхаясь, пытался отвернуть внутреннюю плиту, чтобы достать до ригелей замка и отодвинуть их. Пальцы кассира были изранены, ногти обломаны, на ручке ножа виднелись следы крови.
После острого и пронзительного крика бухгалтерша быстро овладела собой.
— У него же не было никаких врагов, — сказала она. — Ужасно.
Я взглянул на ее покрасневшее, возбужденное лицо.
— А в личной жизни?
Директор пожал плечами.
— Как будто тоже не было, — тихо проговорил он, — Мы ничего не знаем о его личной жизни; похоже, что он ее и не имел. Никого не имел.
— У него были друзья? — спросил Клос. — Чтобы преждевременно умереть, не обязательно иметь врагов. Часто бывает вполне достаточно одного приятеля.
— Ни друзей, ни врагов, — повторила Калета. — Это был человек очень добросовестный, но совершенно незаметный, тихий. Его словно вообще не существовало.
Уже второй раз услышал я сегодня эту фразу. Буквально пару минут назад директор Колаж сказал о Замбеке: «жил так, будто его вообще не было».
Мгновение мы простояли молча. Всех потряс вид сорокалетнего человека, задушенного в сейфе.
— Непонятно, — протянул директор, — никак не могу этого себе объяснить: кто-то убил пана Эмиля и не взял денег. Зачем же тогда убивать?
Он говорил так, поскольку не знал, что крадущие деньги убивают неохотно, только тогда, когда нет иного выхода. И что гораздо больше людей на свете гибнет отнюдь не из-за чьего-то желания разбогатеть.
— А не мог он сам случайно захлопнуться в кассе? — снова подал голос директор.
— Вы думаете, что шутки ради? — спросил я его. — Нет, такие сейфы сами не захлопываются. Кто-то повернул ключ в замке. Прошу вас, — обратился я к бухгалтеру, — директор уже пересчитал деньги.
— Что же будет с зарплатой? — забеспокоилась Калета.
— Заберите все деньги и ведомости. Сумма сходится: пан директор проверял. Вы не можете опаздывать с выдачей.
И прежде, чем я успел сказать сержанту: «Франек, позвони в управление», в моей руке уже была телефонная трубка. Я договорился о перевозке в морг тела кассира и о его вскрытии. Бухгалтер принесла большую квадратную корзину и принялась старательно укладывать в нее деньги. Еще раз взглянула на сейф — он беспокоил ее, притягивал взгляд, действовал, как магнит.
— Значит, он действительно не мог закрыться сам? Правда?
— Вы же слышали, — значительно проговорил охранник Броняк, — что такие сейфы случайно захлопнуться не могут. Пана Эмиля кто-то убил, это совершенно ясно.
Когда все вышли из комнаты, я поручил охраннику дежурить в коридоре. Уходя, пожал ему руку и поблагодарил за бдительность. Эта похвала очень воодушевила Броняка, который был горд своей ролью и очень важничал.
— Теперь, — заявил он, — чем раньше начнется следствие, тем лучше. Все может решить каждый час, даже минута.
— Работали когда-нибудь в милиции?
— Нет. Но читаю много детективных романов. Там иногда можно найти больше правды о жизни, чем в других книгах.
Я улыбнулся. Правда о жизни! Где ее вообще можно найти?
Броняк снял с плеча кавалерийский карабин КВ-28, уселся на стул, заслоняя собой вырез в двери, и оперся руками на ружейный ствол.
Мы с сержантом отправились на квартиру человека, про которого говорилось, что он «жил так, будто вообще не существовал».
— Уж если не везет, то до конца, — буркнул Клос, обгоняя какого-то не отличающегося мужеством водителя «трабанта».
— Что ты там бормочешь?
— Опять возвращаемся без убийцы. Наверное, скоро уже привыкнем к этому.
— Дорогой мой, если бы после каждого преступления мы привозили в отделение убийцу, то милиция была бы не нужна. За нас справлялись бы харцеры.
— Едем на Мокотовскую? Я хотел сказать, что мы возвращаемся даже без надежды найти преступника.
— Если повезет, раскопаем что-нибудь у Зомбека в квартире.
— Как ты думаешь, Павел, — помолчав, спросил сержант, — через сто или двести лет будет еще нужна милиция?
— Если была нужна все эти две тысячи лет, то следующие две, думаю, тоже пригодится. Во всяком случае, наши потомки будут праздновать тысячелетний юбилей польской милиции. Поспорим?
Началось… Сержант впал в транс и сейчас начнет философствовать, у него бывали иногда такие заскоки.