А Саакадзе, словно не замечая замешательства князей, изумленно впившихся глазами в коварного Эристави, и красных пятен на его лице, продолжал:
- Конечно, справедливость требует возмещения убытков самоотверженным сынам Картли. Я уже изыскиваю способ... скоро в изобилии будут свободные земли, реки, лесистые горы...
Князья зашумели: они добиваются общего согласия, нельзя княжеские дела решать, как кто вздумает! Ради Картли они готовы на жертвы...
- Разве я с тобой не говорил, Моурави? - крикнул с места Ксанский Эристави. - Ты Арагви вспомнил, а Ксани забыл?
- И я готов, Моурави, - подхватил Квели Церетели.
- Князья правы, необходимо общее согласие... Может, так постановим: на год пусть будет, как сделано во владении Мухран-батони, - с лошадей и ароб сельчан, особенно глехи и месепе, проездная пошлина не будет взиматься, но с купеческих, азнаурских и княжеских караванов следует брать даже чуть больше. И с прогонного скота пошлина упраздняется лишь для деревень. Согласны с таким решением?
Князьям представилось, что они одержали огромную победу. Наперебой восклицали: "Все, все согласны!"
Дав время улечься восторгу, Моурави предложил начать разговор о постоянном войске.
Князья нестройно заговорили. Уже все вырешено, как пожелал Моурави: в его распоряжение от каждого дыма будет предоставлено по одному обязанному.
Зураб, сжав ладонью подбородок, как коршун из-за туч, поглядывал на Саакадзе, не в состоянии побороть робость и ярость.
Превозмогая себя, он предложил Саакадзе арагвинское войско, ибо блеск и славу несет царству обнаженный меч Моурави.
Дато Кавтарадзе мягко заметил, что никогда и никто не сомневался в благородстве князя Зураба Эристави, но владетели не должны ослаблять охрану своих земель, особенно примыкающих к беспокойным рубежам. Княжеские дружины остаются в распоряжении владетелей и в военное время образуют ратный запас, а постоянное войско является опорой всего царства и всецело подчинено военному управителю - Моурави. Начальники назначаются в царском войске не по родовитости фамилий, а по личным воинским качествам, проявленным на поле брани. Отныне, как трон Картли покоится на четырех знаменах воеводств, так постоянное войско - на четырех основах: самоотверженная преданность родине; войско - меч полководца; полководец - знамя войска; дружинник - витязь, а не раб.
Многие князья под вежливыми улыбками старались скрыть недоумение. Переждав, Дато продолжал:
- Через каждые сто восемьдесят дней обученные будут возвращаться к своим очагам, а на их место придут другие. Вот почему, когда враг вторгнется, будет не шестьдесят тысяч обученных, а в два-три раза больше. Но дабы обученные не забывали воинское дело, они должны каждую неделю собираться в деревнях, поселениях, монастырях под рукою царских, княжеских и церковных азнауров. А в год раз - общий сбор на Дигомском поле, где правитель Моурави и князья благосклонно проверят знания в примерном сражении, конном и пешем, подобно разыгранному на ристалище.
Не очень-то пришлось по душе князьям перечисление обязанностей господина перед семьей чередового, но грозное молчание Моурави не располагало к противоречию. И нехотя согласились. Писцы проворно записали и это решение.
- Не считаешь ли ты, князь, что мы сегодня достаточно попрыгали через горящие рогатки? - насмешливо шепнул Джавахишвили соседу.
Томились и другие князья. Приближался час еды и вина. И никто не мог предположить, что вот сейчас произойдет то огромное событие, которое долгие годы не перестанет волновать грузинскую землю.
Поднялся Саакадзе, поправил меч и заговорил о благоразумии и временном самопожертвовании князей. Временном! Ибо ни для кого не тайна - войско нужно для избавления Картли от угрозы Ирана. Но лишь минует угроза, пусть знают князья: первый обязанный перед родиной - Саакадзе из Носте - пойдет войной на извечных врагов царства. Богатые земли персидского Азербайджана должны принадлежать картлийцам. А море необходимо царству для торговых путей. Для прикрытия Кахети следует присоединить Джелал-оглы, Караклис, Кедабек. От Никопсы до Дербента должно простираться грузинское царство!..
Слушая Моурави, владетели ясно ощущали возможность достигнуть всего, о чем он говорил. Уже каждому хотелось сейчас же, без замедления, броситься в пучину войн, разрывать на части вражеские земли, оседлать хребты, придвинуть море... Маячила слава, обогащение замков, бурная жизнь.
Князья в горячих выражениях наперебой заверяли Моурави, что жаждут скорей претворить в жизнь его замыслы.
В пылу восторга Фиран Амилахвари поведал о предательских приготовлениях Шадимана. И хотя многие уже были осведомлены об этом, все же князья сочли нужным огласить зал негодующими возгласами. Каждый стремился громче другого выразить свое возмущение.
Моурави, положив ладонь на колено, стал спрашивать подробности:
- А на правом и левом крыле князь Шадиман выставил копейщиков для защиты первой линии?
- Да, Моурави, выставил...
- А рядом с клетками смертоносных змей поместил сетчатые ящики с муганскими скорпионами?
- Да, Моурави... - растерянно подтвердил Амилахвари.
- А гиен в клетках держит или в загонах?
- В... клетках.
- А котлы со смолой на стенах крепости круглые?
- Круглые! - вдруг выпалил Цицишвили, вытирая со лба холодные капли.
- Напрасно, это уже устарело... Много раз котлы опрокидывались на своих. Лучше длинные ящики с выдвижным дном. - Саакадзе знал излюбленные средства Исмаил-хана, перенятые Шадиманом, и спокойно спросил: - А скажи, князь, Шадиман наполнил бочки серой, разъедающей глаза?
- Наполнил... И потайной ход для персов вырыл.
Забыв чин и обряд, отцы церкви, взбешенные, размахивали кулаками, грозили оружием, карами. Тбилели выкрикивал:
- Проклясть! Проклясть!
- Убить за такое мало! - задыхался Квливидзе. - Не на врагов готовит свой змеиный навоз, а на защитников царства!
Приветливо оглядев зал, Саакадзе спокойно продолжал:
- А не забыл ли князь бычьи пузыри ядом наполнить?
- Не забыл! - с отчаянием выкрикнул Амилахвари.
- Все предусмотрел князь Бараташвили, только об одном не подумал: мне незачем за его угощением к стенам Марабды подходить. Я Шадимана, когда захочу, издали достану - огненным боем из пищалей...