Дел хватало. Людей туда, людей сюда, выгрузить то, оборудовать это. Даже до модуля добраться не было времени. Череда дел привела меня к штабу, а оттуда как раз вывалил полкач в сопровождении зама по вооружению, зампотылу, связиста и других прочих. Свита набиралась немалая.
— Старший лейтенант Зверев! — судя по тону, отец-командир явно был не в духе.
Я невольно вытянулся, даже сделал попытку щелкнуть каблуками, позабыв, что на ногах кроссовки.
— Что у вас за вид?
Вид у меня был вполне обычный. Конечно, далеко не уставной, но кто и когда одевался здесь по уставу? Сам полкач тоже был одет отнюдь не в китель с форменными брюками.
Но возражать начальству — себе дороже. Потому пришлось стоять и молчать в надежде, что гроза промчится стороной.
— Вы в Советской армии или где? Что у вас на ногах?
— Кроссовки, товарищ подполковник.
— Что? Вы что, кросс собрались бегать?
— Никак нет. Но в кроссовках удобнее.
Чего я только не услышал в ответ! Спустя пять минут, когда полкач разъяснил и мне, и своей свите, какой я разгильдяй, оболтус и вообще непонятно кто, из начальственных уст вырвалась причина разноса.
— Тут, того и гляди, высокие гости с проверкой заявятся, и что они увидят? Что вместо воинской части имеют дело с партизанским отрядом? Не только бойцы, но и офицеры ходят кто в чем, служба несется абы как, дисциплина на уровне детского сада. У вас составлены планы занятий с личным составом?
— Никак нет, товарищ подполковник.
Говорить, что планы в нашем положении бессмысленны, я не стал. Оправданиям все равно не место.
— Вот! — полкач получил дополнительное подтверждение моей непригодности к военной службе. — Скажите, товарищ старший лейтенант, вы получили денежное довольствие?
— Так точно! — чеки нам давали регулярно, но какой от них сейчас толк, когда военторг еще не добрался до наших мест?
— И вы состоите на всех видах довольствия?
— Так точно! — заладил я, словно попугай.
— И в семье у вас все нормально?
— У меня нет семьи, — напомнил я.
— Но в отпуск вы уже ездили?
— Месяц назад, товарищ подполковник.
— И у вас нет никаких претензий?
— Никак нет!
Ну, прямо истинный отец, живо интересующийся делами своего непутевого сына! Даже тон стал участливый, и в глазах откровенная забота о подчиненном.
— Так какого же…?! — рявкает полкач.
От заботливости в его голосе не остается и следа.
— Мы с вами, товарищ старший лейтенант, в другом мире. По нам местные жители будут судить о Советском Союзе и хуже — о Советской армии. И что они подумают, глядя на вас? Что советские офицеры только самогон пьянствуют? Вы же алкоголик, товарищ старший лейтенант! От вас на выстрел разит спиртным!
Положим, в обед мы распили бутылку на восьмерых для поправки здоровья, и я не был не то что пьяным, но и хотя бы чуть навеселе. Уж не знаю, как полкач сумел унюхать слабый запах, да и был ли запах вообще? Может, виновато воображение командира?
— Немедленно идите и приведите себя в порядок!
— Слушаюсь! — вскидываю я руку к панаме, а сам думаю, что нет решительно никакого повода выполнять приказание, о котором полкач скоро забудет.
— После этого вместе с помпотыла отправитесь на аэродром. Возьмите с собой бойцов. Должны прилететь ученые, поможете им выгрузить багаж.
— Товарищ подполковник, разрешите вопрос. Много бойцов с собой взять?
Полкач поворачивается к связисту.
— Думаю, человек двадцать надо, — подсказывает тот.
— Слышали? — уточняет подполковник.
Вдалеке раздается гул, и мы все невольно поворачиваем головы в ту сторону.
— Выполняйте! — отрезает полкач, и я вновь вскидываю руку к головному убору.
Наша авторота находится где-то в пути, а о других машинах полкач даже не заикается. Впрочем, в армии это в порядке вещей. Тут главное — отдать приказ, и никого не касается, где подчиненный изыщет средства для его выполнения. Взять пару бээмпешек, что ли? Кто знает, что и куда придется тащить?
Полкач уходит с большинством свиты, и рядом со мной остается только помпотыла. Соболев смотрит на меня вполне благожелательно, и я спрашиваю:
— Товарищ майор, багажа будет много?
— Откуда я знаю? — и, предупреждая мой следующий вопрос: — Домики для ученых вон там.
Ему, очевидно, не по душе, что в лагере будут штатские. Хотя как в лагере? Для их братии отведен комплекс, находящийся на отшибе от наших рот и батальонов. У нас своя жизнь, у них — своя, и кажется странным, что на каком-то этапе они вдруг пересеклись.