Профессор встретил меня дружелюбно, потряс мою руку, словно видел меня впервые. После того, как он зажег сигару и мы сели в удобные кожаные кресла напротив друг друга, он перекинулся парой словечек о погоде, дымил и вел себя так, словно он выполнял по отношению ко мне приятную общественную обязанность. Это была его профессия, создавать доверительную атмосферу. После того, как это произошло, он осведомился о моем настроении.
Я искал подходящее начало. То, что я выдумал заранее, вдруг показалось мне примитивным. Гразме слишком умен, чтобы попасться на это, пришло мне в голову. Но я должен был что-нибудь сказать. Я начал: «Господин профессор, я прежде хочу извиниться перед Вами…»
— За что извиниться? — спросил он с наигранным удивлением. — Голубчик, мы здесь затем, чтобы выздороветь. Итак, без лишних разговоров, что у Вас на душе?
— Речь идет о дурацкой истории о моем космическом полете, — сказал я напрямую, — она придумана от А до Я.
— Значит, Вы не были на шестом спутнике?
— Это Вы знаете не хуже меня, господин профессор.
Он откинулся назад, довольно выпустил кольца дыма в потолок. «И где же Вы бродили полгода?»
— Я был у одной знакомой, — в спешке выдавил я из себя. — Ну, хорошо, у одной подруги…
Гразме понимающе улыбнулся.
— Затем вы взаимно надоели друг другу и расстались…
— Не надоели, были другие причины…
— Меня интересует Ваш брак. Он не был счастливым?
Эти слова пришлись мне кстати. Я скорчил обеспокоенную мину.
— Я доверяю Вам, господин профессор, и поэтому буду с Вами честен." (Ты не только фрейдистский архиболван, но и глуп как картофель.) „Нет, мой брак не был счастливым. Нам не следовало жениться. Моя жена поверхностна, у нее только платья и удовольствия на уме… Пожалуйста, не подумайте, что я хочу свалить всю вину на нее. Мы не подходим друг другу. Я должен всех же заметить, что моя жена никогда не старалась понять меня».
Я сделал паузу, бесцеремонно продолжил: «В мае прошлого года я познакомился с Розуитой, студенткой-искусствоведом. Это было на моем дне рождения. Она пришла в обществе моего знакомого. Я еще подумал: откуда у такого урода такая красивая девушка? Вы, наверное, знаете, господин профессор, как Стендаль описывает кристаллизацию любви. Я никогда не забуду, как Розуита в довольно в поздний час подошла к шкафу с пластинками. Моя жена, вероятно, поставила бы танцульки — Розуита поставила Шумана… Нет, чтобы не соврать, это был Шуберт, да, она поставила в проигрыватель его „Форель“, я точно помню. В этот момент между нами словно проскочила искра, от меня к ней, и наоборот. Мы любили друг друга и были бы, вероятно, до сих пор вместе. Но между нами легла тень ее родителей. Вы должны знать, что Розуита очень была воспитана в зависимости от родителей. Дошло до споров, женатый мужчина был бы трагедией для ее мамы…»
— Весьма прискорбно, — прокомментировал Гразме. — Эта Розуита не знает, в каком положении Вы находитесь?
Я ответил отрицательно, основательно выкручивался, хотел выиграть время. Шефу, казалось, пришлась по нраву моя версия.
— Запутанное дело, голубчик. Искренность могла бы от много избавить Вас. Ну, все же у нас живется неплохо. Все же… — Он вдруг сменил тон, сказал рассерженно: «Как так можно! Забавляется пять с половиной месяцев с женщиной и его объявляют пропавшим. Сейчас Вы, пожалуй, расскажете Вашей супруге всю правду?
— Конечно, — быстро заверил я, — мне следовало это сразу сделать, но обстоятельства…
Гразме встал, сделал несколько шагов в разные стороны. Наконец, она остановился передо мной, кивнул и сказал: «Хорошо, дайте мне адрес этой студентки-искусствоведа, затем я составлю соответствующий запрос».
Этой просьбы я боялся. Я сказал: «Я не хочу впутывать Розуиту, она уже достаточно натерпелась из-за меня.»
— Как пожелаете, — хладнокровно сказал он, — это Ваше дело. Ваш визит был, право, поучительным для меня. Век живи, век учись.
Что он имеет в виду, размышлял я, это единственная его реакция? Я тоже встал.
— Могу ли я заключить из Ваших слов, что этим недоразумение прояснено, господин профессор?
Гразме успокаивающе ответил: «Мы не будем слишком торопиться, голубчик. Я слышал, вы изъявили желание к чтению. В Вашем случае я хочу сделать исключение. Моя библиотека в Вашем распоряжении».
Он просто смеётся над тобой, вдруг пришло мне в голову, он не поверил ни единому моему слову. Гразме назвал несколько книг, вынул том, это было что-то из Шекспира. Повержено я спросил: «Значит ли это, что я должен и дальше оставаться здесь?»