К чему это может привести? думал я. Следовательно, и якобы «бессмертный» Ме тоже был бы всего лишь звеном в бесконечной цепочке процессов развития. Я хотел задать Ауль вопрос, когда на табло что-то задвигалось. Она снова уменьшила картинку, отчетливо было видно Юпитер, и рядом с ним двигалась светящаяся точка.
— Метеорит, — сказала Ауль. — Наш центр рассчитал, что он после трех следующих оборотов вокруг Солнца столкнется с шестой луной. Поэтому мы уничтожаем его заранее.
Едва Ауль закончила предложение, как светящаяся точка за долю секунды превратилась в огненный шар. После этого она пропала.
— Ее испарили, — сказала Ауль. — Такое часто происходит. В определенные месяцы большие потоки метеоритов достигают окрестностей Юпитера. В таких случаях мы применяем облучение поверхности…
Я почувствовал легкую головную боль. Прогулка и возвышенные полеты в немного утомили меня. Ауль хотела показать мне еще станцию наблюдения. Поэтому мы искали таксу, который вынюхивал что-то у роботов, лаял на них и вообще вел себя в высшей степени несдержанно. Мои энергичные крики он оставил без внимания, и когда я хотел взять его, он убежал. Я напрасно приманивал его, у него был бзик.
Ауль и я попытались теперь загнать его в угол. Зажатый с двух сторон, Вальди вдруг запрыгнул на узкий выступ, который возвышался из стены. Было видно красные и белые кнопки. Ауль крикнула что-то, в страшном волнении — было уже поздно.
Раздалось оглушительное громыхание, зал затрясся, все было так, словно шестой спутник трескался. Со стен посыпались искры, огоньки то вспыхивали, то снова гасли, дрейфующей яркие шары колыхались вверх-вниз словно воздушные шары в порыве ветра. Пол дрожал подо мной, я потерял устойчивость. В падении я увидел, как Ауль подбежала к выступу и отшвырнула вниз Вальди, который пытался взобраться туда своими кривыми лапами. В ту же секунду стало тихо. Вибрация прекратилась, все снова стало как прежде. В наступившей тишине я слышал только хныканье Вальди, который чувствовал себя несправедливо наказанным.
Я поднялся, растерянно посмотрел на Ауль. Она была бледнее смерти.
— Могло быть и хуже, — только сказал она.
— Господи, боже мой, что это было, Ауль?
Она спокойно ответила: «Собака прыгнула на ускоритель. Еще десять секунд, и шестой спутник сошел бы со своей орбиты. У луны есть свои планетарные двигатели. Ме все рассчитал, любой риск был учтен». Она улыбнулась и саркастично добавила: «Только о таксе он не подумал».
Эти слова прозвучали как злая шутка. У меня дрожали колени. У меня было такое ощущение, что я находился внутри атомного реактора, который в любой момент мог взорваться. Ауль взяла Вальди на руки, гладила его и успокаивающе говорила с животным. Затем она передала мне таксу и отдала распоряжения роботам.
— Действительно, все в порядке, Ауль? — испуганно спросил я.
Она лишь кивнула.
Вальди смотрел на меня своей плутовьей мордой, словно хотел сказать: Ну, господин хороший, как я снова проделал это? Я поставил его на пол, крепко держал в руке поводок.
— Невоспитанная, глупая собака, — возмущался я я, — по твоей вине вся Солнечная система была на волоске от катастрофы. С этого момента ты больше не выйдешь из сада.
Меня больше не интересовало посещение оптической обсерватории. У меня до сих пор сердце оставалось в пятках. Ауль теперь тоже поспешили вернуться. Она опасалась того, что отца могли разбудить толчки. Мы поторопились покинуть зал.
Наше волнение оказалось беспочвенным. Отец Ауль лежал в своей постели, мирно храпел, казалось, даже во сне посмеивался над всеми законами Вселенной. Упало всего лишь несколько горшков и кувшинов.
— Я чувствую себя здесь неуютно, — сказал я. — Мысль жить посреди вулкана, кажется мне жуткой. Небольшая ошибка в вашем энергетическом центре, и шестая луна, возможно, превратится в солнце. Ваши меры предосторожности несовершенны.
— Они совершенны, — заверила Ауль, — мы только не учли собаку. Конечно, шестая луна может также и превратиться в солнце. Она бы растопила лед на Юпитере и сделать его пригодным для жизни следующим поколениям…
— Я не вижу в этом ничего смешного, Ауль.
— А я не вижу ничего жуткого в том, чтобы жить здесь. Жутко только то, что не поддается расчетам — такса, например. Он плохо запрограммирован. Мы научим его тому, что он должен слушаться и больше не должен покидать сад.