Я устало присел рядом с Ауль. Несмотря на усиливающиеся боли я взял ее руку и сказал тихо и настоятельно: «Ауль, крошка, ты же одна из нас. На Земле ты складывала первые слова, а здесь ты увидела небо и звезды. Забудь, что тебе здесь вдолбили в голову. Робот может долго вытерпеть это, но у тебя есть ощущения и тоска. У меня есть простой план: во входном шлюзе стоит транспорт. Роботы послушаются тебя. Мы загрузим транспорт камнями и металлом и полетим обратно. Твоего отца мы возьмем с собой. Как только мы совершим посадку, этот унылый мир нас больше не увидит. На Земле нам не будет никаких препятствий…
Ауль спрятала свое лицо в ладони, не отвечала. «Ну, скажи же мне что-нибудь, девочка. Одно твое слово, и мы свободны».
Она подняла голову, посмотрела на меня заплаканными глазами. Ее губы оставались закрытыми. Я прижал ее к себе.
— Я не хотел причинить тебе боль, Ауль. Пожалуйста, не плачь больше. Скажи мне, в чем я не прав. Я не могу существовать здесь долго. Кроме того, я не переношу еду. Мое тело спустится, словно воздушный шар…
В моем животе бушевала гражданская война, боли в животе стали невыносимыми, вдруг сразу я почувствовал усиливающуюся слабость. Мой лоб был влажным. Я встал, и, обессиленный, шатаясь побрел к кровати.
— Мне нехорошо, Ауль, думаю, я заболел. На Земле я смог бы сейчас проглотить таблетку или принять капли для желудка, — простонал я. — Только что случилось со мной? Раньше я хорошо переносил жареную картошку, и три кувшина вина никогда не смогли бы свалить меня с ног…»
Бледная и растерянная, Ауль склонилась надо мной. Ее ладонь скользнула по моему лбу. Затем она выкрикнула пару непонятных слов, принесла кувшин и приставила его к моим губам.
— Выпей немного», — попросила она меня.
Я выпил немного против воли.
— Я понял, — бормотал я, — у меня жар. Мои зубы стучали, мой лоб был влажным. «Со мной Ме потерпел неудачу. У меня, возможно, рак или язва желудка. Возможно, даже неизвестное заболевание, истощающий лунатизм или что-то в этом роде…» Я подчеркнул картины моей болезни ужасными проклятьями. «Были бы мы сейчас дома, ты могла бы сходить за доктором. Черт возьми, там целый год выплачивают социальную страховку, и если потом заболеешь, торчишь на этой чертовой луне…»
Меня тряс озноб. Ауль выбежала. Несколько позже она вернулась с шестью стекляшками, у которых были с собой носилки. Меня подняли с кровати и положили на носилки. На мой слабый протест никто не обращал внимания. «Сейчас ты верно поведешь меня к его личному врачу?» попытался пошутить я.
— Да, — сказала она серьезно.
Мне были знакомы земные операционные. По причине аппендицита, нескольких ножевых ранений и прочих повреждений я множество раз попадал под скальпели хирургов. Теперь я снова находился в помещении, у которого было, пожалуй, такое же назначение, несмотря на то, что он у него далеко не было ничего общего с операционной. Напиток Ауль избавил меня от боли, но я чувствовал себя уставшим и следил за странными процессами вокруг меня с частичным вниманием.
Сначала я стеснялся того, что стеклянные головы раздели меня в присутствии Ауль. Затем все же, случилось нечто, что чрезвычайно сбило с толку и одновременно впечатлило меня. Они приподняли меня и осторожно положили в середину помещения. Не на пол и даже не на стол, а просто в середину помещения. Я лежал вытянувшись на пустоте, был словно девица, подвешенная в варьете, невесомым.
Позже, Ауль пыталась объяснить мне феномен, но ее числа и символы остались для меня еще более загадочными, чем моя незримая опора. Одним словом, я лежал на каких-то силовых полях, которые на нескольких квадратных километрах преодолевали силу гравитации шестого спутника.
Ауль сидела рядом со мной на обычной табуретке, серьезная и заботливая. Справа от меня стояли шесть роботов в розовых трико, по левую сторону стояло столько же в светящихся красных трико. Они тихо совещались друг с другом. Что обсуждалось, Ауль мне не переводила. Надо мной находилось множество маленьких ламп и плоская, темная поверхность, таинственная, как все на этой луне. Я спросил о назначении этой установки, но Ауль только приложила палец к губам и издала звук «Псст». Она внимательно прислушивалась к диспуту ученых стекляшек.