Бесконечно долго Ме молчал. Не понял ли он мой вопрос, или не знал ответ на него? Я уже хотел повторить свой вопрос, когда он ответил: «Я не привык к столь долгим разговорам на таком уровне. Если ты решишь вернуться, мы могли бы продолжить нашу беседу на более высоком уровне. К твоему вопросу пока столько: Ты прав, если рассматривать жизнь только как естественнонаучный феномен, то жизнь бессмысленна, как и окружающая нас природа. Натура в своем бесконечном многообразии создала как вас, как и нас. Закономерная случайность развила в нас познающий и понимающий сам себя разум. Ты можешь сказать: Я есть. Следовательно, у жизни есть смысл, который ты сам в нее вкладываешь. Ты можешь остановиться на стадии животного, ты можешь познавать и смиряться, и ты можешь осознать себя общественным существом, понять жизнь как нечто редкое и драгоценное. Смысл твоей жизни будет всегда зависеть от глубины твоего мышления и горизонта твоих познаний…»
Ме, бессмертное Нечто передо мной, сделал паузу. В его словах ничего не было от «О нет, с тобою схож лишь дух, который сам ты познаешь, — не я!»[21] Бездыханное напряжение наполнило меня. В нереальности моего окружения было что-то мистическое, подобное оракулу. И все же, в то, что думало и выдавало бестелое существо, было исполнено аподиктической логикой, он принуждал меня к тому, чтобы я следовал ходу его мыслей и размышлял.
— Все во Вселенной течет и вечно изменяется, — объяснял дальше Ме. — Продолжающееся изменение это условие для жизни. Если невежество попытается остановить изменение, наступит катастрофа, конец. Если я правильно помню, ты обсуждал с отцом девушки нечто подобное. Все течет — правильная мысль. Но дело в том, чтобы знать, почему и куда все течет. Только после этого природа позволит выхватить у нее ее тайны… Давай заканчивать наш разговор. От тебя зависит, когда мы его продолжим. Я хочу дать тебе доказательство моего доверия. Ты можешь взять с собой передатчик, такой же, который ты нашел тогда на лугу. С его помощью ты сможешь на протяжении восьми дней общаться с Ауль в любое время. Только с одним условием: Он не должен попасть в чужие руки. Ты мне это обещаешь?
— Я обещаю! — с энтузиазмом крикнул я. В этот момент, переполненный радостью и восхищением я был готов пообещать ему все, даже мое возвращение. Обладать их знаниями, их опытом, уметь заглядывать в будущее — давняя мечта человечества становилась для меня реальностью. Да, я вернусь, определенно…
Передо мной снова закрылось отверстие. Наша беседа подошла к концу?
— Желаю тебе хорошего пребывания на Земле, — объявился Ме еще раз, — Толком и основательно всё обдумай.
В помещении стало темно, цветные точки на стене потухли. Я сел, ждал. Его слова словно шторм звучали во мне. Однажды, в чем я был уверен, я снова буду сидеть здесь — на другом уровне, как выразился Ме.
Слева от меня разделилась стена, оба робота, которые были похожи на плотву, проплыли на своей повозке внутрь, чтобы доставить меня обратно на транспорт. Я сел на нее и подумал: Ауль будет рада. Вместе мы прочешем Вселенную, подслушаем у природы все ее тайны. В эти минуты мне казалось, что я держал в руках ключи от вечного счастья.
XVII
Ауль не так сильно удивилась невероятному существованию своего уважаемого коменданта, как я ожидал. Гораздо больше, чем этот феномен, ее волновало наше неожиданное, предстоящее расставание. Несмотря на то, что она пыталась скрыть свое смятение, печаль о моем неожиданном прощании с ней выдавали глаза и звучание ее голоса. Мои заверения в том, что через семь дней я предприму обратное путешествие, она приняла к сведению со скепсисом.
Нам осталось немного времени, чтобы остаться наедине. Нам нужно было дождаться Фритцхена, который сопровождал меня. Он уже был на пути к нам на втором транспорте вместе с Вальди.
Мы были одни, выставили команду. Лежанка была такой узкой, что нам приходилось прижиматься друг к другу. Долгое время каждый думал о своем. Я обдумывал заранее, представлял себе мое прибытие и озабоченно думал о том, как я мог объяснить Йоханне мое долгое отсутствие. Ауль же, напротив, волновала лишь только одна мысль о моем возвращении.
— Ты уже далеко отсюда, не так ли? — озабоченно спросила она.
— В мыслях я с тобой, Звездочка, — солгал я.
Она знала, что я сказал неправду. Страх, после этих месяцев снова стать одинокой, возможно потерять меня навсегда, побуждал ее постоянно к новым и мрачным прогнозам: но я же всего лишь слабый человек, который не смог бы ничего обжаловать; было бы лучше, если бы мы никогда бы не познакомились; я не должен фантазировать, что она будет тосковать по мне или что-то в этом роде.
21
Иоганн Вольфганг фон Гёте. «Фауст». /Пер. Бориса Пастернака. Реплика Мефистофеля в Первой части (Ночь).