Сейчас, когда самое большое волнение немного улеглось, мне пришло в голову непростительное упущение. Фритцхен мог бы прихватить с собой с парочку украшений и немного золота. И мои рисунки тоже остались на спутнике. Меня в высшей разозлило то, что я не подумал об этом. В кармане брюк я нашел банкноту достоинством в десять марок и несколько монет — все мое состояние. Этого хватило бы для того, чтобы добраться до дома. Воспоминание об упущенной возможности долгое время висело на мне недюжинным грузом. Всего лишь пара камней, и я бы на все семь дней смог бы стать любимым, хорошим, богатым папашей… И Йоханне тогда бы тоже хватило, это успокоило бы мою совесть.
На борту царила мертвая тишина. Вальди лежал на полу, спал и тихонько похрапывал. В иллюминаторе была ночь, на ее тунике неподвижные созвездия, уменьшающийся в размерах Юпитер со своими спутниками, больше ничего. Путешествие поездом или полет на самолете над континентом был бы более разнообразным.
Фритцхен попытался объяснить мне принцип движения нашего транспорта. Его терпение было безгранично. Я понял только то, что снаружи вращалась шайба, помещенная в силовое поле. При этом не образовывалась теплота от трения.
Может быть было бы лучше сократить путешествие, как во время моего первого полета, с помощью длительного сна, но я все еще боялся что-либо пропустить. Кроме того, действие концентрата было рассчитано только на несколько дней. Каждый четвертый день я сникал. В течение недели на Земле у меня снова будет расти борода. Прежде примесь останавливала рост волос.
Напряженное ожидание делало путешествие неистерпимым. Несмотря на запрет, я попробовал позвонить Ауль на шестой спутник. Она не отвечала. Я поручил Фритцхену установить контакт. Ему ответил только один из его коллег.
— Звездочка, — умолял я, — почему ты не отвечаешь? Этот полет никогда н закончится…
В конце концов, я выругался — напрасно, Ауль не реагировала.
Спать, видеть сны, просыпаться — однообразные будни моего обратного полета. У меня было такое ощущение, что я был в пути уже несколько лет. Затем Фритцхен беспардонно включил сигнал тревоги, когда он между прочим сказал: «Через несколько часов мы совершим посадку на Земле». Он сказал это с таким же безразличием, как произносил все.
Его объявление словно наэлектризовало меня. Восторженно я любовался волнующим зрелищем, которое открывалось в иллюминаторе, увидел пестрый диск планеты, который светился словно топаз на фоне черного шелка, мог видеть горы на Луне, их серые, словно зола, верхушки. Я взял Вальди на руки, поднес его к иллюминатору. Он скулил, глупое животное ничего не понимало. Проплывающие лоскутья облаков, яркий солнечный свет, горные хребты. Земля, Земля, думал я. Земля.
Мы должны еще несколько часов оставаться над облаками, потому в Европе день еще не подошел к концу. Сразу после того как Солнце исчезло за горизонтом, мы опустились ниже. Еще несколько минут. Я был в восторге, когда Фритц пришел из центральной рубки и сказал:
— Мы заметили на лугу свет; можно приземлиться там?
Приземляться — из какого банка данных он взял это слово? Восторженно я ответил: «Приземляйтесь где хотите, в случае чего я доберусь до дома на попутке…»
В иллюминатор ничего не было видно, повсюду темнота. Возможно они еще раз совершили ночной налет на луг своими тракторами. Я сел на лежанку, заставил себя совладать со своим волнением. Дома, через несколько минут дома. Я увижу людей, услышу, что они говорят… Прежде Тео должен получить обратно своего Вальди. Я засмеялся, когда представил себе его лицо. Он, наверняка, подумает, что увидел призрака…
Фритцхен засеменил в помещение.
— Мы нашли тихое, потаенное место, — объявил он, — оно находится на небольшом расстоянии от прежнего места.
Легкое вибрация охватила транспорт. Затем стало тихо. Мы прибыли.
— Фритц, — сказал я тронуто, — ты превосходен. Извини за то, что я порой называл тебя рача. Ты смышленее многих моих современников.