— Конечно, ваше величество. Кстати, на Церемонию прибудет и наш кузен. Накануне. Вы же помните его?
— Разумеется, милорд Джаген.
Ни голос, ни лицо Элерис не дрогнули, а Джаген улыбался, сверкая белоснежными зубами хищника. Когда-то его двоюродный брат хотел жениться на Элерис, но она сама терпеть его не могла, а король так и не дал ни положительного, ни отрицательного ответа, ссылаясь на юный возраст принцессы.
Меня Джаген подчеркнуто игнорировал, но ни он, ни его Дом никогда не скрывали своего отношения к высокородным бастардам вообще и ко мне в частности. Сейчас это не укрылось и от Элерис, я уловил ее намерение за миг до того, как она кивнула в мою сторону.
— Вы ведь знакомы с моим братом? Позвольте лично сказать, что теперь он — Клинок Менладриса, рыцарь-командор. Верховный генерал.
Я отстраненно думал, что в Менладрисе слишком любят титул «Верховный». То ли у королей-колдунов не хватило воображения, то ли они специально подчеркивали схожесть титулов. Которые обычно сокращали: Маг Ордена, Жрец, Генерал.
Джаген молча буравил меня взглядом. Как и притихшая знать вокруг. Они все смотрели на меня, большая их часть меня ненавидела, меньшая опасалась, как скажется ситуация лично на них. Я же только легко кивнул в знак уважения, всем сразу и никому. И коротко взглянул на Элерис.
Она смотрела на меня, и в ее глазах цвета меда отражались огни свечей зала и блеск драгоценностей. В ее глазах отражался я сам.
Моя принцесса туманов и мхов, что стелются вокруг Тарна. Принцесса силы и крови, прощения и вздохов, запутавшихся в позвонках.
Элерис повернулась к Джагену, который продолжал буравить меня взглядом, и снова увлекла его светским разговором. А мне казалось, что королевское платье — это расплавленная кровь, ярость, огонь, которые она приручила.
Я ощущал и другой взгляд. Который наверняка разорвал бы меня на части, если мог. Повернувшись, перехватил взгляд из-под густых бровей. Таномас Кобиларц, хранитель печати, без которой не обходился ни один государственный документ. Важный человек в замке — и еще один в длинном списке тех, кому я не нравлюсь. Хотелось положить руку на эфес меча, показать Кобиларцу, что он может ненавидеть меня сколько угодно, но меч отца у меня, и я — Клинок Менладриса.
— Похоже, ты ему не нравишься.
Я не заметил, как ко мне подошла Таль Мар-Шайал, оставив брата беседовать с королевой. Она не смотрела в сторону хранителя печатей, но я не сомневался, она тоже заметила тот взгляд.
— Не только ему, — я пожал плечами.
Улыбаясь, Таль подала мне руку, и я коснулся губами тыльной стороны ее ладони в знак приветствия. Мы были представлены друг другу раньше, но никогда даже не разговаривали. Таль Мар-Шайал была редкой гостьей королевского замка.
— Пусть бесится, — сказала она, имея в виду хранителя печати. — Зато простой люд от тебя в восторге.
— Правда?
— Не делай вид, будто не в курсе. Тебе не к лицу. Мой брат удивлен твоему назначению, а мне кажется, этого следовало ожидать.
Таль повернулась, так что отблески свечей заиграли на ее тяжелых серьгах, усыпанных драгоценными камнями.
— Я знаю, что воины любят тебя, Клинок Менладриса, как и простые жители королевства. Ты же незаконнорожденный бастард, никто, который именуется Крандором, только благодаря милости покойного короля. Молодой рыцарь без земель. Люди думают, ты — такой же, как они.
Когда Таль улыбалась, то делала это только губами, чувственными и слегка подкрашенными в темный цвет. Она тоже напоминала животное, но не коршуна, как ее брат.
— Им даже плевать, что ты спишь со своей сестрой. По крайней мере, пока люди готовы закрывать на это глаза. И даже благородные Дома… выжидают.
Она походила на змею. Красивую, яркую и оттого еще более опасную. Которая не угрожала, но любое ее слово можно расценить как угрозу. Или обещание. Таль наклонилась ближе, ее рука как будто случайно коснулась моего плеча, но не отдернулась, а переместилась, задев обнаженную кожу шеи и скользнув по мундиру вниз.
Она пахла подгнивающими листьями и кострами. А в отблесках свечей казалось, ее глаза — цвета запекшейся крови.
Я наклонился к ее уху, оставляя на коже свое дыхание. Вокруг меня взметались мертвые листья и костры.
— Я сам предпочитаю наносить удар.
Леди Таль Мар-Шайал отстранилась, но на ее лице не мелькнуло ни удивления, ни недовольства. Только странные эмоции, которых я не мог понять. А потом она снова улыбнулась одними губами:
— Мы определенно найдем с тобой общий язык, Клинок Менладриса.
И полыхнув своим зеленым платьем, она вернулась к брату. А Элерис предпочла расположиться на деревянном кресле с высокой резной спинкой. Оно казалось неуместным в зале, полном гостей, но призывало напомнить, что только законная королева имеет право сидеть, пока ее вассалы стаптывают подошвы.
Я занял место за спиной Элерис, наблюдая за гостями вокруг и за теми, кто подходил к Элерис. Пару раз я заметил леди Ашайю Мевран и выводок ее родственников. Показалось зеленое платье Таль Мар-Шайал, вышагивающей под руку с братом Джагеном. Алавар мелькал то там, то тут, щедро рассыпая обаяние Дома Вейн и напоминая, что с ним стоит считаться. Как будто у кого-то возникали сомнения.
Придворного мага видно не было. То ли я не разглядел его за толпой разодетых вельмож, то ли он решил не показываться в зале. На всякий случай, когда мы с Алаваром шли сюда, я отдал приказ страже не выпускать его из замка. И знал, что стоит после приема рассказать Элерис о подозрениях, как она прикажет тут же выпытать у него всё, что он знает. О Храме. Об убийстве короля.
Голова немного кружилась. Но не так, как перед магической атакой, я не ощущал опасности. Только звуки голосов смазывались, а цветастые платья и камзолы превращались в яркие разводы в блеске свечей и магии. Я ухватился рукой за резную спинку кресла Элерис, боясь не устоять на ногах. Ощущал под пальцами шершавую теплую поверхность дерева и резные узоры, но все остальное как будто казалось не настоящим.
Я почувствовал, как кто-то подхватил меня под руку, и услышал негромкий голос Алавара, который легко перекрыл шум в ушах:
— Делай вид, что всё в порядке. И просто шагай.
Он вел меня куда-то вперед, потом усадил и сунул в руку склянку, сказав:
— Пей.
Я не торопился и услышал раздражение в голосе Алавара:
— Во имя Триединой богини! Киран, если бы я хотел тебя отравить, то сделал это не так откровенно.
Сложно с ним не согласиться, поэтому я перестал задумываться. В нос ударил едкий запах, горло обожгло, но на языке, к моему удивлению, остался вкус ягод.
Перед глазами постепенно прояснялось, в ушах перестало шуметь, а головокружение стихало. Я понял, что Алавар привел меня в одну из маленьких комнат рядом с главным залом. Заставленную мебелью, освещенную только лунным светом из окна. Напрочь промерзшую. Кожу покрывал противный пот, так что я сразу начал замерзать. Но подняться из кресла Алавар не дал, жестом приказав оставаться на месте.
— Сиди пока. Полегчало? — он дождался моего кивка. — Значит, я был прав.
— Ты дал зелье наугад?
— Не совсем, — уклончиво ответил Алавар. Но это не было «нет». — Сделал выводы, что вряд ли ты побледнел и готов хлопнуться в обморок из-за духоты и слишком тесного корсета.
Он хмыкнул, но стоял спиной к окну, так что я не мог видеть его выражение лица. Только почувствовал, что следующие слова Алавар произносит уже серьезнее:
— Такое бывает из-за Дара. Когда он требовал выхода, но не нашел его. Ничего страшного, мое зелье приведет магию внутри тебя в норму.
Я невольно вспомнил, как хотел уничтожить тех, кто планировал убить нас в Храме. Как ярость заполняла меня — и попадись на пути те, кого можно назвать врагами, я не сомневался, произошло бы то же, что с похитителями Элерис.
— Но такое бывает, только если Дар силен, — сказал Алавар. — Очень силен.
Он поднял руку, как будто собирался нарисовать магический знак. Наверное, если б я был хоть немного чувствителен к этим энергиям, то ощутил, как линии напряглись, готовые показать то, что попросит маг.