— Он не может погибнуть, — прошептала Таль. — Не тут, не так.
— Молись богам, Таль. Молись, чтобы после смерти Джаген отправился в Огненные чертоги.
Не сразу понял, что глухой голос принадлежал Эльдо Руарису. Таль вскинула растрепанную голову и посмотрела на него с яростью. А потом снова перевела взгляд на меня.
— Спаси его, Киран. Спаси.
Она не молилась богам. Она просила меня.
И на этот раз я не позволил Дару вести меня — я направлял сам. Коснулся руками грязного камзола Джагена, закрыл глаза. Я ощущал пульсацию его тела, рану внутри, сердце, желавшее остановиться.
Нет.
Я направлял внутрь Джагена собственную энергию, заставлял плоть срастаться, а кровь исчезать, оказываясь не внутри тела, а снаружи, на траве. Открыв глаза, я видел, что мои руки слабо светятся, как будто та сила, что текла между мной и Джагеном стала видимой.
Я не позволял себе останавливаться или задумываться — потому что тогда точно бы сбился, или пульсирующий Дар внутри пропустил нужный удар сердца Джагена. Пальцы почти прекратили свечение, Таль охнула, когда заметила кровь, расползшуюся рядом на траве, но помешать леди Мар-Шайал не решалась.
Вытащив кинжал Джагена, я разрезал его камзол, рубашку, обнажая часто вздымающуюся грудь. Его сердце работало так, будто это последние удары, которым надо отдать все.
Макнув ладонь в кровь, я приложил ее к груди Джагена, оставляя след. А потом наклонился и прошептал древнее слово, которого не знал, но оно пульсировало во мне вместе с Даром, трепетало, желая вырваться.
И я ему позволил.
Работай.
И сердце Джагена стало биться четко, успокаиваясь, как надо. Я не знал, в действительности ли услышал размеренное дыхание Мар-Шайала или уловил ближайшее будущее. Но он точно был вне опасности.
С оставшимся на груди разводом от моей ладони и своей же крови.
Таль радостно запричитала, обняла брата, но я не стал слушать, ощущая только бесконечную усталость. Поднявшись, заметил краем глаза нескольких лекарей и жрецов. Первые смотрели удивленно, а вторые легко склонили головы.
Я возвращался назад, где оставались благородные Дома. Шагал по выжженной земле, ощущая на коже пепел, под заревом разгорающегося пожара. Я шел, будто караванщик, мучимый жаждой и желающий только добраться до воды.
Моим источником была Элерис.
Она подошла молча, а я охватил ее затылок здоровой рукой, прижал к себе, ощущая смолистый запах благовоний, смешавшийся с гарью. Чувствуя силу, которой она щедро делилась со мной.
— Отдохни, Киран.
Я нашел место, где оставил Алавара, но ни его, ни Сола не было. Усевшись, прикрыл глаза, позволяя собственному Дару и силе Элерис наполнять меня.
Я не спал, но не знал, сколько прошло времени, люди мельтешили перед глазами, я ощущал только Элерис недалеко. В какой-то момент рядом уселся Алавар. Он оставался бледным, но кажется, вполне оправился. Молча взял мою руку с нывшим ожогом и щедро плеснул на него из принесенного пузырька. Я зашипел от боли, но Алавар крепко держал мою руку. Протер чистой тряпицей и начал заматывать.
— Скоро пройдет.
— Как ты?
— Колдовать не могу, сразу голова болит, — Алавар поморщился. — Но лекари заверили, что надо отлежаться, и всё пройдет.
Он так и не смыл кровь из рассеченной брови, так что она запеклась на виске.
— Мне стоило проверить тот маятник, — сказал Алавар, не поднимая глаз от слишком уж тщательно заматываемой руки. — Он же был в комнате мертвого короля. Даже Сол знает, что можно создавать артефакты с двойным воздействием. Сложно, но можно. Стоило проверить.
— Ты не знал.
Я надеялся, что мой голос звучит достаточно мягко, Алавар вскинул голову, в его глазах мне показалось удивление. Потом он снова посмотрел на мою руку и деловито закончил заматывать. Думал, он не ответит, но Алавар сказал:
— Не знал, но стоило проверить.
— Как твои родные?
— Отец легко ранен, ничего страшного. Зато он вспомнил весь богатый запас брани, пока лекари штопали. Жена брата умудрилась поставить синяк, а Веснер возится с ней так, будто она при смерти.
— Твой брат всегда был мнительным. Как он сам?
— Ни царапины.
Я огляделся, впервые за долгое время полностью осознавая, что вижу. Аристократов почти не осталось, и даже лекари и жрецы ушли.
— Этот маятник, — начал я, сам не полностью понимая, что произошло.
Но Алавар подхватил:
— Он должен был сработать на королевскую кровь, в которой в тот момент будет активен Дар. Увеличить этот Дар и отразить на владельца, убив его. Маятнику подвернулся ты. Я так понимаю, с утра твой Дар успел проснуться. Маятник учуял. Всё почти получилось… но твоя сила оказалась слишком велика. Она разнесла маятник. Но он успел отразить Дар вовне.
— Короли-колдуны, помнится, могли в одиночку уничтожать армии.
— Ну, это преувеличение, не армии, конечно. Подозреваю, они могли что-то вроде того, что сделали сегодня ты и маятник. Не зря Менладрис раньше был империей.
Я смотрел на пожар, горевший в стороне.
— А еще короли-колдуны могли лечить, — сказал Алавар. — Я знаю, что ты сделал с Джагеном. Мар-Шайалы тоже в замке. Пойдем. И нам стоит отправиться.
Но я покачал головой и поднялся. Еще не время уходить. Оглядевшись, я заметил, что горожан на поле не осталось, только полотна ткани разгорались ярче, и с огнем ничего не могли поделать.
Мертвые тела стаскивали в одно место. Жрецы воскуривали благовония. Вырезали символы на телах мертвецов, покрывали их пальцы золотом. Избранные после смерти: те, кто погиб из-за магического огня, точно минуют Бездну и сразу окажутся в Огненных чертогах.
— Я сказала, что тебя хотели убить магическим огнем, но спас Дар, — Элерис встала рядом. — Это правда.
— Не совсем.
— Достаточная, чтобы и благородные Дома, и горожане ненавидели заговорщиков.
— Нам нужно еще кое-что.
Сестра посмотрела на меня с недоумением. А когда поняла, ее глаза расширились:
— Киран, мы не сможем.
— Придется, иначе тут всё будет полыхать.
— Но, Киран!..
— Вместе мы сможем.
Подумав, она кивнула. А потом внезапно сказала:
— Подожди.
Отошла к жрецам, те передали ей маленькую баночку. Когда Элерис вернулась, она раскрыла ее на ходу, и я с удивлением увидел золотую краску. Я знал, что ее получают из растений, которые жрецы выращивают в садах при Храмах, но не вникал в подробности.
Взяв мою руку, Элерис начала втирать краску в пальцы легкими массирующими движениями. Только в тот момент, когда ладонь постепенно расслаблялась, я понял, как был напряжен.
— Золотом отмечают мертвецов, — тихо сказал я.
— И богов, — она рассмеялась, хрипло, горько и слегка безумно. — Возможно, мы с тобой и то, и другое.
Ее руки, перепачканные золотом, коснулись моих висков, но я перехватил запястья сестры. И ответил на ее молчаливый недоуменный взгляд:
— Мы не боги и не мертвецы, мы просто люди, Элерис.
Она помолчала, потом кивнула. Убрала краску в карман. А я не мог прекратить смотреть на ее лицо: виски Элерис вместо золота были перемазаны в саже и крови.
Взяв ее за руку, я повернулся к полю и вздымающемуся пожару. Положил руку на эфес отцовского меча, и в тот же миг понял: он усилит Дар. Поэтому я легко вытащил клинок из ножен и вскинул его вверх. Ощущая энергию Элерис и собственный Дар, устремившийся к начавшим грохотать тучам.
Когда боги сменяют гнев на милость, небеса плачут, омывая землю.
После этого я ощущал только опустошение и слабость, такую, что едва держался на ногах, и меня ощутимо шатало. И поначалу казалось, что всё зря, кроме грохота молний мы ничего не добились.
А потом хлынул дождь.
========== Часть 2. 15. ==========
Я спал долго. Как потом выяснил, почти неделю, иногда просыпаясь, чтобы поесть, и снова погружаясь в сон. Ощущение усталости не исчезало, но мысли в голове ворочались так медленно, что я не успевал об этом задуматься.