Она обрадовалась мне. Как и всегда.
В последний раз я стоял здесь, когда приносил Элерис клятву. Она перед троном, на который тогда не имела права садиться, я — на коленях перед ней.
Но теперь она сидела на кровавом бархате, а я легко преодолел ступеньки.
— Ты — здесь? — тихо спросил я.
Она кивнула, а я уловил в ее сознании отблески огня и разрушений. Кошмары, и проснувшись, Элерис решила спрятаться здесь.
Я наклонился, сжал ее лицо в своих ладонях и поцеловал прикрытые веки — наш глупый ритуал с детства. Чтобы снились только хорошие сны.
— Не уходи, — сказала Элерис, когда я отстранился.
Я знал, что вместе с моим ответом она уловила пепел и гарь, и кровь с поля:
— Я опасен.
Она внезапно рассмеялась. Вымучено, горько, безумно.
— Я тоже!
И настал мой черед улавливать в ее голосе образы: дождь и кровь во время похищения, мертвый внук Ашайи Мевран. Она не хотела их убивать, но убила.
— Мы сможем выстоять только вместе, — сказала Элерис и откинулась на жесткую спинку трона. — Что сделал Жрец?
Я понял, что она поймала и образы из Храма.
— Пробовал помочь, — неуверенно ответил я. — Но не знаю, насколько вышло. Я стал лучше ощущать Дар.
— Значит, и мне стоит?..
— Нет. Подождем. Я хочу удостовериться, что Верховный жрец не сделал ничего такого, от чего станет хуже.
— Иногда ты слишком осторожен.
— Что случилось?
Элерис вздохнула:
— Ашайя выступила на стороне Уртара Мар-Шайала. Воины Мевранов двигаются к владениям Мар-Шайалов.
Я избегал Элерис в последние дни, но уж точно оставался в курсе новостей: Уртара объявили изменником, и это вызвало волнение среди Домов. Точнее, подозреваю, причиной послужило всё вместе: заявление Элерис на Церемонии, хотя оно и не получило продолжения, Уртар и однозначная позиция короны в помощи «верному» Джагену Мар-Шайалу. Часть воинов действительно выступила за него и откололась от Уртара.
Да еще огонь на Церемонии… маги были во всех Домах, поэтому, подозреваю, они если и не знали, что именно произошло, то догадывались. Как и всегда, благородные Дома предпочитали выжидать. Куда проще стравить Крандоров с Мар-Шайалами и посмотреть, кто выйдет победителем.
— Надо убедиться в верности Джагена. Нельзя откладывать.
Элерис кивнула:
— Алавар сказал, можем завтра же. Джаген достаточно оправился. — Она помолчала. Отвела глаза. — Я не хочу развязывать войну. Мы ведь даже не знаем, правда ли Уртар Мар-Шайал стоит за убийством отца… или просто хочет занять трон.
— Он его не получит. — Мои руки легли на подлокотники, по сторонам от сестры. — Он твой по праву рождения. И силы. А я не позволю посягать ни на него, ни на Менладрис. Никому. Эта земля не заслуживает узурпатора.
Глаза Элерис казались совсем темными в полумраке, когда она порывисто подалась ко мне, а ее губы коснулись моих. Одна моя рука еще покоилась на подлокотнике, но вторая уже стягивала тонкую ткань с плеча Элерис. Я провел языком по ключице, легонько куснул Элерис. А ее шепот обжигал ухо:
— Ты ведь тоже хочешь меня? Прямо здесь, на этом троне.
И слова только больше распаляли — и меня, и ее. Сливались с прикосновениями, с запахами, с лунным светом.
Элерис сама развязала мои штаны, я рывком притянул ее ближе, на краешек трона, и она обхватила меня ногами.
Она впускала не просто мою плоть, но мой разум — и наши сознания каждый раз сливались так же, как тела. В едином порыве, срывая барьеры любого контроля, любых сомнений, обнажая нас друг перед другом.
Мой темный рыцарь.
Мой сумрачный брат, готовый убивать и умирать за то, во что он верит.
Верь в меня.
Твои губы, словно гречишный мед, пряные и горьковатые, с оттенком семейного безумия, которое приношу то ли я, то ли ты сам.
Клинок и лезвие, разящее врагов без промаха. Никогда ни перед кем не преклоняющий колени. Поэтому я сама готова склониться перед тобой. Отбросить ненужную корону и условности.
Обсидиановый солдат у трона.
Мой темный рыцарь.
Обряд правды для Джагена Мар-Шайала проходил без лишних церемоний в комнатах, сейчас выделенных под его покои. Он сам, собранный и серьезный, сидел в кресле и даже не притронулся к вину в бокале.
Таль Мар-Шайал тихо устроилась в другом кресле, поближе к окну. Она тоже молчала и, готов поспорить, боялась, как бы ее не выгнали. Но у меня такого и в мыслях не было: казалось, Таль имеет полное право находиться рядом с братом. Сейчас, одетая в простое темное платье, она все равно оставалась прекрасной — и холодной. Мне так и не удалось поговорить с Таль с того дня, как она едва меня не убила.
Алавар и Сол стояли у стола: первый болтал о какой-то магической чуши, едва ли касавшейся обряда, второй оставался сосредоточен.
И краем глаза я наблюдал за Элерис. Она застыла в углу, на ее губах блуждала улыбка, и до меня порой долетали обрывки картин в ее голове: она вспоминала вечер на троне, следующую ночь и утро. Мы сразу негласно решили, что вопросы Джагену буду задавать я.
— Начнем? — я посмотрел на магов.
Алавар тут же замолк. Сразу весь как будто подобрался и кивнул на Сола:
— Это сделает он.
— Я? — Сол резко побледнел, а глаза у него округлились, выражая неподдельный страх. — Но я ни разу…
— Сделает, — решительно прервал Алавар, — под моим руководством. В конце концов, Сол Лиссири — придворный маг, он должен уметь проводить обряд правды.
Но не на таком важном для нас человеке! Мне хотелось закричать об этом, но тут я наткнулся на взгляд Алавара, полный боли, отчуждения и… мольбы? И тогда я понял: Алавар до сих пор не может колдовать, но не хочет об этом говорить. И уж точно не жаждет доверить это дело Нире Ялавари. И я тоже.
Что ж, надеюсь, Солу Лиссири хватит сил. Но вслух я говорить не стал, только кивнул.
Бедный Сол выглядел, как рыба, выброшенная на берег во время бури. Он посмотрел на Джагена, потом на меня и в итоге перевел взгляд на Элерис. Я ощущал ее недоумение, но она доверяла моему мнению, поэтому кивнула. Сол не мог ослушаться приказа королевы.
Он с обреченным видом встал позади Джагена, но тут сам Мар-Шайал прищурился:
— Этот мальчишка не спалит мне мозги?
— Если бы мы хотели вас убить, то уже убили и не так изощренно, лорд Мар-Шайал, — холодно сказал я, намеренно называя его титулом, положенным только главе Дома.
Джаген что-то проворчал, но протестовать не стал. Тем более рядом с Солом Лиссири встал сам Алавар.
— Максимум, ничего не выйдет, — беспечно сказал маг, но мне показалось, я ощутил за его словами тщательно скрываемое напряжение.
— Закройте глаза и постарайтесь расслабиться, — негромко попросил Сол.
Надо отдать должное Джагену, больше он не протестовал, только сцепил на коленях руки, и на его пальце блеснуло кольцо Ордена. Может, потому он и знал, сам будучи магом, что ничего страшного с ним не случится. Пусть и весьма слабым магом.
Сол положил ладони на виски Джагена, и это очень походило на пытку для Лорека Барриса, которую когда-то устраивал Алавар. Но теперь он сам стоял за Солом и сначала внимательно следил за его руками, а потом взгляд стал отрешенным, и я понял, что теперь Алавар «видит» магическую энергию, а не просто людей. Но я не знал, насколько он сейчас может быть не наблюдателем и вмешаться в случае чего.
Солу потребовалось закрыть глаза, чтобы сосредоточиться. А вскоре я увидел, что кожа под его ладонями начала слабо светиться золотистым сиянием. И губы Джагена исказила гримаса боли, но он не издал ни звука.
До этого сидевшая неподвижно Таль дернулась, будто хотела помочь брату, но я жестом остановил ее: обряд правды не проходит без боли, и Джаген отлично знал, на что шел. Он сам предложил.
Я подошел к Мар-Шайалу и спросил, негромко, но четко:
— Ты клянешься в верности короне?
Во время обряда правды нельзя лгать — жаль, проводить его можно только добровольно, иначе никакие пытки и не понадобились бы.