И когда я понял, что больше не могу это сдерживать, то выпустил Дар. Позволил волной прокатиться вперед, оглушая воинов Уртара, заставляя их падать на колени, отплевываясь кровью.
Я тоже могу приносить огонь и кровь.
И они стояли вокруг меня на коленях, пока я возвышался над ними, пока они признавали, что бой окончен. Мысленно я потянулся к Уртару Мар-Шайалу, он тоже стоял здесь, среди своих воинов. Гордый, не преклонивший колени даже сейчас. Даром я заставил его остановиться, замереть, будто пойманное в смолу насекомое. Ждать, пока я шагал к нему сквозь полумрак коленопреклонённых воинов.
Благодаря Дару, я ощущал, что невидимым оставался и другой бой, магический. Воля Алавара схлестнулась с объединенными магами противников, но даже собравшись, они не могли одолеть его так просто. И когда их магия наконец-то распалась, затрещала и опала, я чувствовал ликование Алавара. То ли благодаря Дару, то ли потому что он был магом.
То ли потому что он мой брат.
Когда мы гнали сюда, Алавар рассказал, что он рад своему назначению, готов наконец-то навести порядок в Ордене. Но он совсем не так предполагал начать. Не из-за интриг Ниры, а потому что сам бы ее победил. Отомстил за собственное лишение магии, за всё, что Ялавари сделала. Одолел силой и, торжествующий, стал Верховным Магом.
Этого не произошло.
Но сейчас Алавар ликовал, потому что наконец-то смог в полной мере развернуть собственную силу — и победить.
Уртар Мар-Шайал, крепкий, высокий, с густой бородой, единственный стоящий посреди своих воинов. Он в бессильной ярости сжимал меч, но Дар держал крепко, и он не мог пошевелиться. Чистый, без чужой крови — он отправлял воинов на смерть так же легко, как хотел убить собственного сына, предпочитая поручать грязную работу другим. Он действительно мог думать, что ему нечего терять, а Канлакар сделает его наместником или королем.
Джаген оказался около Уртара чуть раньше меня. С холодной яростью на лице, с кинжалом в руке. Он хотел пронзить сердце своего отца, убить, как тот хотел прикончить его самого.
— Нет.
Мой голос, не громче шепота, наполненный Даром, прильнул к Джагену, заставил остановиться и опустить клинок. Заставил задрожать.
— Нет, — повторил я. — Он изменник и не достоин смерти на поле боя.
Джаген медлил. Но потом кивнул, скинул оцепенение и хищно улыбнулся отцу. Он сам связывал Уртара Мар-Шайала — но прежде толкнул его, заставляя встать передо мной и перед ним на колени.
Дар начал отступать, рассыпаться, сворачиваться, оставляя приятное изнеможение. Я устал — до такой степени, что даже потянувшись к Элерис сквозь расстояние, почти ничего не смог уловить.
Но отголоски напугали меня. Заставили пробежать дрожь вдоль позвоночника. Потому что я ощущал не только радость сестры. Ее торжество, да — но и безумие. Черную распахивающуюся бездну.
========== 25. ==========
— Скажи, что кишки твоих мятежных магов украшают замковые стены.
Я верил, что фраза не звучит так устало, как я себя на самом деле чувствовал — хотя вряд ли Алавар этого не знал. Я сидел в глубоком кресле в маленькой комнате замка Мар-Шайалов и даже знать не хотел, кто жил в этих покоях до меня.
Вошедший Алавар молчал, и я снова открыл глаза, чтобы на него посмотреть. Он застыл с недоуменным выражением лица. И проворчал:
— Иногда, Киран, я не понимаю, говоришь ли ты на полном серьезе. Подавай хоть знак, когда шутишь.
Я пожал плечами:
— Это твои люди, делай с ними, что считаешь нужным. Но на стороне Уртара оказались действительно сильные маги.
Я собирался спросить, почему Алавар как Верховный Маг не знал об этом, но не хотел, чтобы это звучало упреком. Он только начал управлять Орденом, не удивительно, что не в курсе, на каких территориях кто, и окажет ли поддержку изменнику.
К тому же я не сомневался, что Алавар и сам корит себя за неосведомленность.
Поэтому сказал другое:
— Хорошо, что ты был с нами. Иначе справиться с ними оказалось бы сложнее.
Алавар рассеянно кивнул и уселся в соседнее кресло. Я специально попросил небольшую комнату, без особых изысков, чтобы натопленный камин мог быстро ее обогреть.
Едва мы прибыли в замок, Джаген занял покои отца — я знал, что он их ненавидел, но это было важным знаком для людей.
Сам же Уртар Мар-Шайал, закованный как изменник, содержался в подвальных казематах — подчеркнуто неуважительно, в отличие от его жены и маленького ребенка, которым просто запретили покидать их покои. Для верности я поставил около дверей пару королевских гвардейцев.
Джаген хотел заковать и их. Казнить. Но не мог пойти против меня, когда я сказал:
— Мы не убиваем детей.
Младшему сыну Уртара, от второй жены, исполнилось то ли два, то ли три года. И я посоветовал Джагену начать правление не с их смерти.
— Вторая жена лорда кроткая и тихая — отправь ее в Храм. А сына оставьте на воспитании в замке — или отошли в другой Дом.
Мы заняли замок сегодня, а ночной бой закончился пару суток назад, но я даже не мог сказать, сколько конкретно. Я почти не спал в эти дни, они сливались для меня в единое полотно.
— Ты вызывал лекаря, — сказал Алавар. — Что случилось?
— О боги, а я-то думал, это преувеличение, что у Верховного Мага везде глаза и уши, — я вздохнул. — Рана о себе напомнила. Видимо, недели скачки и битва сразу после не очень хорошо сказываются на едва заживших шрамах.
— Раз ты позвал лекаря, значит, подыхал от боли.
— Скорее, устал.
Алавар кивнул, понимая, о чем я:
— Удивляюсь, что ты вообще ходил после Дара, а не улегся спать на ближайшую неделю.
— Пока на это нет времени.
Я думал, что Алавар станет возражать, но вместо этого достал из кармана маленький пузырек и протянул мне:
— Выпей. Иначе, боюсь, ты из этого кресла не встанешь. А прежде чем отдохнуть, у тебя есть еще важное дело.
— Клятвы.
— Да. Лучше покончить с этим как можно быстрее: Джагена надо объявить лордом, и пусть повторит свои клятвы королевскому Дому. И главное, чтобы это сделали его люди.
Пузырек, который я открывал явно дольше положенного, избавил меня от необходимости отвечать. Алавар знал, что я не хотел этих церемоний, чтобы кто-то преклонял передо мной колени. Но понимал, что это необходимо — сейчас я действовал как Клинок и брат королевы, ее представитель, и клятва мне приравнивалась к клятве ее величеству.
— Ты уже ставил их на колени, — хмыкнул Алавар, — посреди поля боя. Я слышал, воины впечатлились, только и шепчутся о королях-колдунах. Если бы ты попросил их присягнуть лично тебе, они бы это сделали.
— Тогда, наверное, хорошо, что они не знают, как я понятия не имел, подействует ли Дар. И как.
— Здесь ты управился с ним отлично.
Пока терпкая вязкая жидкость зелья скользила в горло, я не нашел, что возразить. Я не знал, смогу ли справиться с Даром, но там, среди боли и крови, когда мои люди умирали… я рад, что всё получилось, и не вышло второго взрыва.
— Ты казнишь Уртара? — спросил Алавар и дождался моего кивка. — Тогда я хочу, чтобы ты же разобрался и с мятежными магами. Они изменники.
— Ты… уверен?
— Абсолютно.
И он, и я знали, что за просьбой стоит нечто большее. Обычно Орден сам разбирался со своими проблемами, формально оставаясь верен короне, но и не подчиняясь ей напрямую. К тому же магов не так много, поэтому даже если бы Орден сохранил жизнь мятежникам, корона не посмела бы оспорить решение.
Но сейчас Алавар отдавал их мне. Признавая тем самым больше чем когда-либо, что поддерживает Элерис. Я ценил это. Хотя не знал, что больше руководит Алаваром, желание показать единство Ордена и королевы или наказать тех, кто пошел против него.
Скорее всего, и то, и другое.