— А если Аксан не заявится?
Майор сумрачно пожевал губами, нехотя шевельнул крупным плечом. Серые глаза его не отразили ни досады, ни злости.
— Значит, повяжем тех, кто есть. Синица в руках — тоже чего-то стоит, а они, судя по докладам вашего агента, наварили этого празитона чуть ли не полтора пуда.
— Это много? — хмуро поинтересовался капитан.
— Более чем. То есть, если с умом да расчетливо — треть города можно разок на иглу посадить.
— Ну да? — не поверил Сергей.
— Вот тебе и «ну да». Мы, к твоему сведению, тонну наркоты за месяц съедаем. А празитон — штука вовсе паскудная. Глюки — мощнейшие, привыкание — моментальное. С врачами я уже консультировался. Говорят, уже после двух недель приема — избавить от зависмости практически невозможно. Самый крепкий организм усыхает за год-полтора, а нынешних сопливых тинэйджеров эта отрава в полгода валит.
Шматов хрустнул кулаками, покосился на оператора.
— Да уж, чудится мне, говорить мы с этими ребятами будем серьезно… О чем они хоть там трындят?
— Да ни о чем. Анекдоты травят. И вроде видак там работает. Порнуху какую-то крутят.
— А может, это у них наяву?
— Да нет. — Сергей Миронов покачал головой. — Сходка вроде серьезная, стратегию обсуждать будут, товар распределять. Затем Аксан и прилетел на Урал. Это вам не дешевый курьер из деревни Пупкино, — матерый купчина. Его и ребятки из Интерпола знают.
— Все-таки не понимаю я этой политики! — Андрей, опер с двухлетним стажем работы, покрутил стриженой головой. — Все обо всем знают, и никто ни хрена не делает. Сидим тут, слушаем, а на фига? Сколько уже наблюдали за этим Маршалом! Каких нам улик еще надо? Взять да передавить всю его шатию в зародыше!
— Ишь, ты стратег выискался! Ну передавишь, а дальше что? Свято место пусто не бывает. Через месяц другие объявятся, только об этих других ты уже понятия иметь не будешь. — Мясистое лицо Шматова, начальника засевшей в спецавтобусе оперативной группы, досадливо сморщилось. Все равно как у старого бульдога. — С этой дрянью, Андрюх, страны побогаче нашей совладать не могут.
— Да потому что цацкаются сверх меры! В законы играются, перед адвокатами стелются!
— Не говори того, чего не знаешь. Наркозверь не адвокатами придуман, и водку нас пить тоже не директора винзаводов заставляют. Сами пьем, Андрюхин, и сами колемся. Так что ничего мы с тобой не изменим. Только и будем, что коготки у этой твари подрезать, да клыки слегка подтачивать.
— Тогда какого фига мы здесь вообще торчим? Пусть штампуют свою отраву, чего нам дергаться?
— Они не просто отраву штампуют, они празитон варят. — Напомнил Шматов. — А как пойдет гулять эта химия по России, так и запоем соловушками.
— Обидно, что формулу празитона наши лабораторные кудесники сумели вычислить, — вмешался майор из управления, — а вот как наш разлюбезный Маршал умудряется изготавливать это дерьмо в кустарных условиях — абсолютно непонятно. Потому и ждали, когда они отладят лабораторию. — Майор строго посмотрел на Сергея. — Когда пойдешь туда, уж, пожалуйста, притормози своих богатырей. Постарайтесь обойтись без пальбы и ни в коем случае ничего не бить. Мензурки, реторты, аппаратура — все должно остаться в целости.
— Жаль. Уж я бы там постарался! — мечтательно протянул Андрей.
— Попридержи слюни, удалец! Вот когда наши спецы разберутся со всей этой кухней, тогда и начнем жучить их гранатами да напалмом.
Наверное, майор пытался по-своему шутить, но капитан Шматов сосредоточенно кивнул.
— Честно говоря, я бы именно так и делал. Для меня наркодиллеры хуже террористов. У последних хоть какие-то идейки в головенках, а эти инфузории чистым геноцидом занимаются. Самым натуральным — без дураков. Нынче, я слышал, на семерых российских женщин один нормальный мужик приходится. А остальные либо в тюрьмах, либо на игле, либо на полпути в дурдом. Считай, извели нацию. Все равно как клопов каких-нибудь.
— Только давайте без шовинизма, хорошо? — майор поморщился.
— Причем тут шовинизм? Мне обидно. И за славян, и за всех прочих.
— А у меня такое ощущение, что пора нам чайку заварить. — Сергей энергично потер огромные ладони. — Ты, Андрюха, хвастал, что конфискацию у барыг проводил?
— Есть такое дело! — стриженый опер достал из сумки пачку чая. — Спиртное паленкой оказалось, зато чая набрали года на два. Настоящий «Императорский»!