Он широко раскрыл глаза.
— Ты все переворачиваешь с ног на голову, — возразил он. — Скорее всего, помощь требуется тебе. Это тебе привет от Стефано вместе с его словами. Если Паук — ты, я бы посоветовал тебе как можно скорее смыться отсюда.
Я опять засмеялся. У меня не было причин вешать голову. Это все болтовня. Поболтали и разошлись.
Оглядевшись по сторонам, я прошептал:
— Но почему? В чем, собственно, обвиняют этого Паука?
Он закурил сигариллу и приступил к долгим объяснениям. Все это было не похоже на Луиджи.
— Предположим, что есть такая фабрика фантазии, — начал он. — Работает там всего один человек, и предположим, что это мужчина. Он втайне и без передышки прядет изящные наброски для романов и всякого рода пьес. Предположим, у него нет никаких амбиций и он не хочет сам писать свои книги, это непонятно и загадочно, но вполне возможно. Может, ему просто неприятно подписать своим именем хоть одно стихотворение, хоть одну новеллу, а может, им просто движет редкое желание жить инкогнито, но не сочинять сюжетов и фабул он просто не может, остановить этот мотор не в его силах. Предположим, что за долгие годы он опутал своей паутиной весь книжный мир, и у себя дома, и за рубежом. Он знаком не с одной сотней писателей, и многие из них время от времени переживают то, что мы называем творческим кризисом. Предположим, кое-кто из них готов приспустить свой флаг, предположим, что эта фабрика фантазии начинает продавать литературные полуфабрикаты впавшим в депрессию писателям. Ты следишь за моей мыслью?
Он впился в меня глазами. Пока он говорил, я подозвал официанта и заказал бутылку белого вина. Меня взбесило, что Луиджи считает, будто он осведомлен лучше, чем я.
— Конечно слежу, — ответил я. — Думаю, что ты прав, нечто подобное происходит, я тоже так думаю.
— Правда?
Я продолжал:
— Но что с того? Я согласен, ты описал курьезный феномен, но неужели тебе не приходило в голову, что писатели с радостью принимали ту помощь, которую могли получить от этой фабрики фантазии? Разве это нанесло урон читающей публике? Когда холодно, сыро и трудно разжечь большой костер, человек бывает благодарен судьбе, если у него нашлась канистра с керосином.
Он засмеялся:
— Еще бы! Но, по-моему, ты недостаточно хорошо знаешь эту страну.
Его комментарий показался мне глупым. Все-таки я был европейцем.
— Ты можешь вспомнить какие-нибудь названия? — спросил я.
Он назвал пять романов, вышедших в Италии за последние несколько лет. Пятый из них, который назывался "Шелк", был настоящей жемчужиной итальянской фантазии, однако ко мне он не имел ни малейшего отношения.
— Браво, — сказал я, сам не зная почему, но это было глупо.
— Все говорит о том, — продолжал он, — что сия фабрика фантазии работает уже много лет, и представь себе, что писатели начали нервничать. Они попали в зависимость от стимуляторов, поставляемых извне, и теперь боятся допинг-контроля. В любое время может всплыть, что они мухлевали в своем деле. Они больше не доверяют Пауку, ведь он при желании может лишить их славы, которую им принесли эти книги. Предположим, в один прекрасный день они от страха все откроют.
Я опять огляделся. Может, нас кто-нибудь подслушивает? Но и оглядываться тоже было глупо.
— Ты думаешь, это должно пугать Паука? — прошептал я. — Ведь он не сделал ничего противозаконного, да и вообще достойного порицания, если на то пошло. У него наверняка есть договор с каждым писателем, с которым он имел дело.
— Ты не итальянец, — снова сказал он. — И ты слишком доверчив. А что, если какие-то писатели должны ему деньги? Большие деньги.
Терпеть не могу, когда меня считают наивным, а уж самое отвратительное — это сообщество людей, считающих, что они хитрее меня. Я не так боялся, что меня отождествят с Пауком, как того, что кто-то решит, будто видит меня насквозь.
— Это пустяки, — буркнул я. — Даже если он не получит всего, что ему должны писатели, он не пропадет. Не вижу причин беспокоиться ни тебе, ни мне, ни, если на то пошло, даже читающей публике.
Меня раздражало, что я не нахожу нужных слов, у меня как будто рот забило песком. Луиджи посмотрел мне в глаза:
— Что они предпримут, Петтер? А ты попробуй представить себе такой сюжет. Напряги свою фантазию.
— Конечно, они постараются его убить, — сказал я.
Он кивнул:
— Вот именно. Они наймут кого-нибудь, чтобы его убить. У нас в стране это легко.
Бутылка белого вина уже давно стояла у нас на столе, половину я даже успел выпить.