Едва странная парочка отошла от прилавка с овощами, как из укромного угла появился патрульный и вплотную подошел к все еще дрожащему торговцу.
- Отдай деньги, которыми они расплатились, - потребовал инквизитор.
Торгаш повиновался. Вояка задумчиво рассмотрел монетки на своей ладони. Это было фейское серебро.
- Ты хорошо разглядел их? Кто это были? Ты знаешь их? Встречал ранее? - сурово обратился он к сжавшемуся в комок торговцу.
- Нет, нет, что вы, господин, - залепетал мужичок, - я видел их впервые. Парень был похож на стуканца, у него был смешной меч, а девка была одета в мужское платье, коротко подстрижена, без платка на голове и… и в короне!
- Девица была феей?
- Нет, обычная девка. Я видел ее уши, она точно не фея.
- Никогда больше не принимай ничего от таких обормотов, - строго пригрозил инквизитор, - на первый раз я прощаю тебя, ибо наш Отец милостив, но в следующий раз ты перекочуешь вон туда.
Патруль указал пикой на помост. Продавец разрыдался и пал ниц. Военный неспешно направился к дворцу, перебирая в кармане монеты. Сегодня он доложит Отцу, что в проклятый дом заселились несколько подозрительных личностей, якшающихся с феями.
20
Недолгий отдых перед предстоящей, самой ответственной частью пути, пришелся небольшому отряду как нельзя кстати. Дакмифилар наслаждался воспоминаниями о прошедшем в этих краях детстве, большую часть времени проводил на природе или в кабинете за алхимическими опытами. Глотбарр собирал лечебные травы и терпеливо изучал книги, которые ему рекомендовала прекрасная наставница. Лорг выхаживал истощенных лошадей и тренировался с Лео в фехтовании. Метис с удовольствием взял на себя заботу о хозяйстве: приготовление пищи, поддержание чистоты, заготовку дров. Вэль же проводила большую часть времени в одиночестве, и, в то же время, стремилась сбежать от самой себя. Ей не давала покоя мысль, что Мрак мог завладеть ее душой, ей иногда даже казалось, что она чувствует его внутри себя, как холодный склизкий комочек. Она пыталась утешить себя мыслью, что это связано с диадемой, усиливающей и собирающей в себя потоки энергии Мрака. Но, так как ритуал был незавершен, негатив скапливался в теле девушки, или возвращался обратно через венец туда, откуда приходил. Однако мысли эти уже не могли успокоить Вэль. Она не могла гарантировать, что собиравшаяся в ней энергия не завоевала ее душу. В конце концов, Морфиант много веков ошибался в создании артефактов и выборе жертвы. Возможно, диадема творит еще более страшные дела, или уже работает, как полагается, несмотря на то, что девушка сбежала из Храма. Больше всего угнетало понимание, что ничто нельзя брать за неопровержимый факт и отталкиваться от него в рассуждениях. Теория Морфианта никак не могла объяснить всплеск энергии во время танца Вэль и ее внезапный приступ ярости. Немало беспокойства доставлял девушке и возлюбленный. Она не могла быть уверена даже в том, что не убьет его, если отдастся ему, или что их невинный поцелуй в день побега из Турии не открыл Мраку вход в этот мир. Вэль всегда знала, что до конца может полагаться только на саму себя, но сейчас и это было под сомнением. Ей хотелось вырваться из собственного тела, уйти в блаженное небытие, но мысль об опасности, нависшей над Сцифианией, словно якорь, привязанный к ноге, держала ее в трезвом рассудке. Спасение от бури, бушевавшей внутри, она нашла на берегу настоящего океана.
Главы 21 - 24
21
Вэль пропадала в деревне поморов. Это было большое поселение, затерянное среди скал у холодного молчаливого Великого океана. Дома были беспорядочно раскиданы по всей низине побережья. Создавалось впечатление, что каждый хозяин строил дом там, где ему заблагорассудится. Такая причудливая планировка порождала лабиринты улочек и переулков, впрочем, широких и светлых. Поморы были племенем свободолюбивых, воинственных, могучих и уравновешенных людей. Основными занятиями населения были военное дело, морская охота и рыбалка, а также торговля. Слыли поморы и неплохими корабелами. В берег тыкались носами в прибое рыбацкие лодки, выглядевшие грузными и беспомощными, словно выброшенные на сушу киты, но юркие и стойкие перед стихией, стоит им выйти в открытое море. А чуть подальше покоились до поры до времени мощные парусники, величественные и устрашающие, словно спустившиеся на землю божества поморов.
Вэль любила приходить в одну из отдаленных гаваней. Для того, чтобы попасть туда, нужно было перейти огромный луг, на котором росла жесткая трава с пушистыми колосьями, глухо шелестевшая на ветру, а затем спуститься со скал по узкой тропе. Тогда взору открывалось тихое побережье, покрытое совершенно гладким влажным песком, на котором отпечатывалось малейшее прикосновение. На кромке травы девушка снимала сапоги и плащ, закатывала штанины, словно уличный мальчишка-озорник, и, чуть помедлив, любуясь нетронутым песком, направлялась к воде. Она заходила по колено и бродила вдоль берега, пока ноги терпели ледяной океан. Чаще всего она бывала здесь по вечерам, когда уже улегся ветер и поверхность воды, наконец успокоившись, была похожа на прибрежный песок – такая же идеально чистая и гладкая. Только цепочка следов Вэль нарушала гладь берега, а гладь морскую – темные маленькие волны, расходившиеся от какой-то легкой лодчонки с вострым парусом, скользившей в сторону пристани. Огромное алое солнце поглощалось бескрайним безмолвным океаном, словно мышь змеей. Невдалеке беззлобно бранились и постукивали инструментами несколько местных жителей, чинивших лодку. Высокие мускулистые великаны-мужчины в шароварах и красных колпаках бережно работали с деревом, ценившимся в этих местах дороже золота. Рядом стояли и женщины, почти не уступавшие им в телосложении и росте, в ярких пышных юбках до колен, блузах с закатанными рукавами, в платках на голове. Руки их были испачканы черной смолой. Они подавали мужчинам инструменты и иногда помогали мастерам. Глядя на этих мощных людей, Вэль то и дело вспоминала легенду поморов, в которой говорилось о происхождении их народа. Когда-то на побережье рос древний заповедный лес, подобный тому, в который приходилось теперь отправляться дровосекам за ценной древесиной. Но боги своими боевыми топорами вырубили лес и вытесали из дерева поморов. Поэтому они получились угловатыми, но могучими. Мудрость жизни, которую скопили вековые деревья, передалась народу, как и умение держаться вместе и идея равенства. У поморов не было ни рабов, ни слуг, ни управляющих. Каждый помор жил своим умом и силой. Исключение составляли военачальники, служившие своего рода наставниками и учителями молодым воинам.