Пораженный до глубины души эльф послушно поднял глаза и взглянул на две оскаленные морды, взирающие свысока на одурманенных ее голосом эльфов: хмеры были до того натуральными, что просто оторопь брала. Они грозно щерились прямо в побледневшие лица Перворожденных, хищно прижимали короткие уши и красноречиво говорили: назад! Не связывайтесь с нами, иначе — смерть! У одного зверя длинные шипы на спине были встопорщены на всю высоту, чтобы придать роста и внушающей уважение мощи. У второго было попорчено правое ухо, но зато зубы оказались чуть ли не вдвое длиннее, а гибкий чешуйчатый хвост обнажал еще одно смертоносное оружие — кончик острого, как стальная игла, шипа, которым свирепая хищница с легкостью прошивала даже гномьи доспехи. И сейчас с этого кончика отчего-то быстро осыпалась белая пыль.
Таррэн ошарашено моргнул, внезапно сообразив, что в этих статуях было неправильно. Понял, что он где-то уже видел это оборванное ухо и сломанный коготь на правой передней лапе. Почти вспомнил, отчего у второй статуи в пасти мелькает ненормальный второй ряд зубов и… святые небеса!! Он неверяще обернулся к Мирдаису, чтобы тот успокоил взволнованно екнувшее сердце и сказал, что самолично велел установить этих красавцев ради грядущего Совета. Но нашел в посеревшем лице лишь бесконечное недоумение, искреннюю оторопь и первые признаки просыпающегося страха: кажется, король только сейчас заметил, что в его Лесу появилась пара неучтенных памятников. Внутренне похолодев от ужасной догадки, эльф стремительно развернулся обратно, успел подметить проступивший на белых, как полотно, физиономиях сородичей неподдельный ужас, а потом наткнулся на две пары поразительно знакомых, но совершенно ЖИВЫХ глаз, и как-то разом осел.
— Белка…
Над Дворцовыми Садами пронесся безмолвный вопль ужаса, когда ожившие хмеры с урчанием соскочили с постаментов и неуловимо быстро скользнули мимо враз окаменевших бессмертных. Просочились между их холодными телами, кого-то толкнули, кому-то злорадно отдавили ноги, кого-то просто напугали до заикания. Умело оттеснили назад, коротким движением острых когтей по утрамбованной земле внятно обозначили границы, за которые переступать будет небезопасно, а затем властно рыкнули на Темных, подтверждая слова хозяйки, что непременно заглянут в гости, если что-то пойдет не так. После чего дружно усмехнулись, мягко оплели гибкими телами Белку и нового члена их маленькой стаи. А потом грозно приподняли верхние губы, продемонстрировав умопомрачительный набор зубов. Только после этого окончательно стряхнули с тел белесую хмарь, позволявшую им так долго оставаться неотличимыми от обычных статуй, хитро сверкнули глазами (изумрудно зелеными и янтарно желтыми) и со счастливым рыком прижались.
Гончая довольно улыбнулась, потому эффект был достигнут полностью (хорошо, не до мокрых штанов!), а Таррэн, слегка отойдя от шока, машинально поскреб жесткий затылок одной из кошек, заглянул в искрящиеся неподдельным весельем зеленые глаза и обреченно опустил плечи.
— Траш, красавица моя, как это понимать? Карраш — ладно, но ты? Что вы вообще тут делаете?! Малыш, как она сумела отойти так далеко от дома?!
— А ты еще не понял? — промурлыкала Гончая, мигом уподобившись кровной сестре и до оторопи слаженно шагнув вместе с ней вперед. — Рядом с Хозяином Проклятого Леса она может уйти куда угодно! Теперь ты — наша стая, Таррэн, и она черпает силу из твоего Источника, как и Карраш, как и любая зверушка. Они — твои, друг мой. Полностью твои: и душой, и телом. Даже Лабиринт с его силой и все-все, что там только есть. ВСЕ СЕРЫЕ ПРЕДЕЛЫ твои! Куда пойдешь ты, туда двинутся и они. Понимаешь? Они ведь только ради этого были сюда призваны — чтобы обрести нового Вожака, — Белка мягко улыбнулась и звонко чмокнула страшную морду мимикра. — Теперь они его, наконец-то, нашли и последуют хоть в ад, хоть в рай, а хоть в новый Поход. Не думаю, что после этого тебя можно соблазнить каким-то замшелым Темным троном. Так что гордись оказанной честью, принимай и командуй.
Хмеры согласно рыкнули и грозно взглянули на обомлевших от всего происходящего эльфов, у которых только глаза оставались живыми на разом помертвевших лицах. Что у Светлых, что у Темных. Гномы вообще предпочли тихонько промолчать, и лишь на физиономии Крикуна застыло злое восхищение пополам с непередаваемой досадой.