И отец, и мать боялись ранней женитьбы. Им хотелось, чтобы сын получил диплом и устроился на хорошую работу.
– Потом уже можно и жениться! – говорил отец.
Очень быстро Зинаида Васильевна обнаружила, что Стас задерживается по вечерам, долго разговаривает по телефону в своей комнате, более того, вдруг стал слушать классическую музыку.
– Ты полюбил Шопена? – удивилась мать. – Хочешь, я тебе билеты в консерваторию достану?
– Хочу, – обрадовался Стас, сначала смутившийся, что его застали за таким занятием, как слушание ноктюрнов Шопена.
– Хорошо, – кивнула Зинаида Васильевна и как бы невзначай поинтересовалась: – Тебе один или два?
– Два, – отвечал сын.
– С девушкой пойдешь? – напрямую спросила мать.
– Ага, с девушкой.
– С той самой, с которой по вечерам гуляешь, а потом еще и по телефону разговариваешь?
Мать видела, что сын смущен, и ей так хотелось с ним поговорить о личном. У Стаса был контакт с родителями, но в этой истории Зинаида Васильевна чувствовала что-то необычное. «Он влюбился. По-настоящему влюбился! – думала она. С одной стороны, это ее радовало, с другой – беспокоило. – Господи, а Николай узнает! Как отнесется он к этому?!» – с тревогой подумала она про мужа.
Стас решил отмолчаться. Он не знал, как рассказать матери, что влюбился в школьницу.
Билеты Зинаида Васильевна достала, на концерт классической музыки они сходили. Сам факт приглашения на такое мероприятие повысил шансы Стаса. В доме Лили заговорили о Стасе Перове, как о «мальчике серьезном, культурном и воспитанном».
Впрочем, глава семейства весть, что дочь встречается с молодым человеком, воспринял почти равнодушно. Во‐первых, он знал, что жена держит руку на пульсе событий, а во‐вторых, его больше волновало, что поставки смежников почти прекратились, все годовые планы летели под откос и появились все признаки инфляции – из банка привозили новенькие, только что отпечатанные сотенные купюры. Такого не было никогда – сотрудники получали зарплату пятерками и десятками. Потому Шопен и консерватория прошли мимо него. Тамара Леонидовна воспользовалась культпоходом дочери:
– Пожалуйста, зайдите после концерта. В кафе не попасть в это время, а чаю выпить было бы хорошо. Я пирог буду печь.
Лиля, помнится, тогда удивилась такому предложению и расценила его как своего рода контроль.
– Мама, одна встреча ничего тебе не даст. Стас может стесняться, что-то не так сказать, а ты уже составишь о нем мнение. Человека надо постепенно узнавать.
Мать внимательно посмотрела на дочь:
– Первое впечатление твое было именно таким? Неправильным? А сейчас ты считаешь, что он почти идеал?
– Господи, – отмахнулась Лиля, – мама, ты всегда все не так понимаешь. Я всего лишь навсего сказала, что не жди от этой встречи многого. Человек будет смущаться и может совершить ошибку.
– Твоя мать не дура, и отец не выжил из ума. Мы все правильно поймем, – отвечала Тамара Леонидовна.
На концерт Лиля надела черное бархатное платье, которое привез ей отец из командировки. Тамара Леонидовна давала очень строгие и очень точные указания, когда муж ехал в Париж. Дело в том, что точно такое платье было у одной из соседок Мельниковых. И Тамара Леонидовна видела из окна, как эта соседка, молодая женщина, дочь высокопоставленного чиновника, вечером садилась в машину. Мельникова была потрясена элегантным видом и уже через пару дней стояла с тарелкой кексов перед дверью соседки.
– Юлечка, – сказала она, – не смейте отказать, сдайте явки и пароли. У нас Лиля на выданье, а ваше платье потрясло мое воображение, – произнесла Тамара Леонидовна, как только соседка пригласила ее войти.
– О чем вы? – не поняла та, но тарелку с кексами взяла сразу же. – Как же вы готовите! Просто кулинарные шедевры.
Уже через час в руках у Мельниковой-старшей был листок бумаги с названием магазина, тщательно переписанная информация с ярлыка и даже набросок платья.
– Может, мне заказать сшить? Ателье в ГУМе прекрасно справляется с задачами, – задумчиво произнесла Тамара Леонидовна.
– И не пытайтесь! – безапелляционно сказала соседка. – Они сошьют. И это будет прекрасное платье. Но несколько другое. Все же во французских вещах есть шик. Необъяснимый.
И тут Тамара Леонидовна ничего возразить не смогла.