Наконец добираюсь до карантинной конюшни и на трясущихся ногах захожу внутрь.
Мэйзи в конюшне одна, хотя остальные денники готовы к приему лошадей, которых в этот момент Дэн, возможно, гонит к своей ферме. Мэйзи занимает помещение для жеребых кобыл, состоящее из двух обычных денников, между которыми убрали перегородку. Мэйзи – кобыла черно-белой масти породы першерон с мохнатыми ногами и бакенбардами, обрамляющими крупную костистую морду. Она уже обжилась на ферме, но новая семья проявила некоторую нервозность по поводу ее беременности и предстоящих родов на их территории, и потому пришлось перевести Мэйзи в карантинную конюшню.
Заглядываю в денник и вижу повернутый ко мне черно-белый круп и необъятных размеров брюхо. Хвост кобылы обмотан, чтобы не мешал при родах, а на полу вместо опилок постелена солома, так как опилки могут попасть в нежные ноздри жеребенка.
Мэйзи делает вид, что не замечает моего прихода, а сама настороженно поводит ушами и прижимает их к голове. Вместо приветствия она отставляет правую заднюю ногу так, чтобы помешать мне войти.
Делать нечего, я открываю дверь и приседаю, чтобы проверить корзину с медицинскими принадлежностями для родов, которая стоит рядом с денником. Однако в этой позе пребываю недолго, так как, не удержавшись, падаю на пол. К уже имеющимся травмам добавляется ушибленный копчик и вывихнутое запястье. Я-то решила, что сумею присесть на одной здоровой ноге, но, видимо, переоценила свои возможности. Отсутствие тренировок рано или поздно дает о себе знать.
Как бы там ни было, очнулась я уже на полу рядом с медицинским комплектом, который представляет собой синюю пластиковую корзину для белья, накрытую сложенной простыней. Чего только нет в этой корзине: короткие и длинные перчатки, тюбик кровоостанавливающей пасты, йод, дезинфицирующее средство, куча пушистых полотенец и полотняных мешочков, хирургические ножницы, которые придется стерилизовать, так как они находятся в застегнутом на молнию пакете для заморозки. А еще фонарик, длинная спринцовка, зажимы, пакеты для мусора, термометр, стетоскоп, шприцы с иглами для подкожных инъекций, межзубная нить и сотовый телефон. Я по очереди извлекаю из корзины все предметы, стараясь их запомнить. Добравшись до дна, складываю все обратно в корзину и с трудом поднимаюсь на ноги: ушибленная нога напоминает о себе. Мэйзи по-прежнему стоит, повернувшись задом к двери. Я с тоской рассматриваю обмотанный хвост. Хоть бы догадалась убрать его в сторонку, а то ничего не рассмотреть. Однако кобыла и не думает облегчить мне участь. Я оглядываю пустой проход. А что, если завтра меня найдут здесь с разбитой головой?
Перепачканной рукой отбрасываю с лица грязные волосы и осторожно отодвигаю щеколду. Мэйзи тут же открывает глаза, переваливается всей тяжестью на другую сторону, оставляя свободной одну заднюю ногу, чтобы лягнуть, если мои действия придутся не по нраву.
Я стою на месте и прищелкиваю языком:
– Ну же, девочка, подвинься, дай пройти!
Кобыла не внемлет моим мольбам и не двигается с места. Слегка приоткрываю дверь, протягиваю руку и подталкиваю Мэйзи. Она недовольно прижимает уши, и я ретируюсь.
Беспомощно оглядываюсь по сторонам и, смирившись с судьбой, открываю дверь и проскальзываю внутрь мимо грозящего размозжить голову копыта.
Мэйзи тяжело вздыхает, будто хочет сказать: «Ну ладно, так и быть! Делай, что положено, и оставь меня в покое!» И тут я вспоминаю последние дни своей беременности и невольно проникаюсь искренним сочувствием к бедняжке Мэйзи.
Подхожу к кобыле спереди, чтобы она могла со мной лучше познакомиться. Не хочу уподобляться грубияну врачу, что зашел ко мне в предродовую палату и сразу погрузил руку во влагалище по самый локоть. И только тогда соизволил назвать свое имя, и то лишь после недвусмысленного намека, что помимо прочего у меня еще имеется и голова.