Тром устыдился, что так грубо говорил о бабушке при внучке: они и так слабые, к чему ещё больше втаптывать их в грязь? И разозлился на девку за то, что она внучка той старухи. А потом отогнал эти мысли прочь: в конце концов, он вождь, что они ему сделают?
— Изергиль, он может ходить? — верзила задумчиво смотрел на рану.
— Разве что ковылять. И то пока швы не разойдутся, — подчёркнуто равнодушно сказала молодка.
— Эй, ты разговариваешь с вождём! — воскликнул Тром.
— Я разговариваю с его сотником. А вам, может, и недолго ходить в вождях. С такой-то раной…
— Довольно! — в комнату вошла старуха, — Угомонись, демоново семя, чтоб тебя! А ты, вождь, не слушай её!
— Она говорит правду? Я останусь калекой?
— Можешь остаться, если не врачевать, как должно. Тебе нужен покой и лечение. Рана глубокая, но за месяц должна зажить, если правильно ухаживать. Пять дней побудь здесь, а дальше поглядим.
Марк отрицательно покачал головой:
— Ему нужно на сход. Узвар хочет собрать всех вождей, пока никто не уехал из столицы. Сказал хоть в телеге его привезти.
— В телеге не поеду. Если сотники узнают, что рана так тяжела — выстроятся в очередь на моё место. Мне не нужна репутация мёртвого вождя ещё при жизни. Старуха Изергиль, ответь: если я поеду на лошади, нога не отвалится?
— Это известно только предкам…
Сомнения одолели Трома. В столице слухи разносятся быстро. Поехать на телеге — показать слабость. Да, раненых нельзя вызывать на бой, однако после поправки желающих проверить, как сказалась рана на расторопности вождя, будет больше, если его провезут в телеге по всему городу, как мешок картошки. Ехать на лошади — тоже риск. Может статься, не выдержит нога. Увидят — смекнут, как всё плохо. Опять толпа соперников. В телеге хоть заживает рана. А от езды верхом можно и калекой стать, если старуха не врёт. С другой стороны — покажи, что ты в порядке, и долго ещё никто не сунется. Трома и так боялись, а сейчас, после победы над Комадом — пуще прежнего.
— Поеду на лошади, — твёрдо сказал Тром, — А ты, Изергиль, отправь внучку свою мне вслед. Может и не лишним будет, как знать…
— Я не завтракала ещё, бабушка, — попыталась возразить девка.
— Поговори мне тут! Котомку собирай, упрямица, и делай, как вождь приказал, — оборвала старуха.
Младшая Изергиль раздосадовано повернулась и решительным шагом вышла из комнаты.
— Где мама её? Тоже баба боли? — поинтересовался Марк.
— Та поумнее моего, в прачки пошла. А этой, вот, нравится людей мучить. Уж у неё к семнадцати годам и рука набита, и знаний от меня набралась — иные и к тридцати пяти столько не знают. Да только главного она не поймёт: забирает эта работа, высасывает без остатка, а наградой — кладбище из тех, кто у тебя на койке издох.
— Она тоже мёртвого Комада вспоминала вчера, — припомнил Тром слова младшей Изергиль тогда, в корчме, — Что-ж, никому из вас вождь, более искусный в бою, не нужен?
— Горной страной правят воины, и мне против этого не возразить. Наши границы — главное. Да как не сожалеть, что Комад ушёл, если один он помогал мне тут? Узвар давно свою бабу боли завёл, ему до нас дела нет. Грисвольд с Игги тоже к ней ходят. Курт и его люди старались помогать, пока Верт ему голову не отрубил. Десятники да свита Курта приходили всё реже, потом совсем перестали. Видно, другие дела у них…
Говорила она всё это с сожалением и досадой, но без нытья, готовая принять судьбу, как бы ни повернулось. Тром уважал это.
— Я тебе помогу. У меня своей избы боли нет, не обзавёлся пока, так что ты мне нужна. Только учти: чем лучше мне ногу выправишь, тем дольше моя помощь длиться будет. Хромому мне быстро голову отчекрыжат, как Курту. Без головы я тебе не помощник!
Марк расхохотался:
— Ну вот и поможем друг другу!
— Вы не пожалеете, воины. Те, в избах вождей — мне не чета. Дай бог пять раз в месяц врачуют. Только отваром больных поить умеют, да вожди не поймут. А я по три раза в день, а то и больше. И так почти пятьдесят лет уже. Мудрое решение, вождь.
— Всяк кулик своё болото хвалит! Сказал же — помогу. Задницу мне лизать не надо. Это вон, Узвар любит.
— Ты присмотрись к его бабе боли, вождь, как будет оказия. Поймёшь, что я не просто так говорю.
Тром кивнул, надеясь уже отвязаться от этого разговора. Будто ему нечем заняться, кроме как смотреть за чужими бабами боли. Он повернулся к Марку:
— Приведи мне коня.
Выйти из избы оказалось непросто, хоть громила и помогал. Взобраться в седло ещё труднее. От взора друга не укрылась гримаса боли, когда Тром усаживался.
— Не сверзнешься, вождь? — спросил Марк, запрыгивая на своего скакуна.