За две недели до трагедии выстрелила сокрушительная статья в «Нью-Йорк Таймс». Американская певица Шерилин Саркисян, известная под псевдонимом Шер, дала шокирующее интервью жадному до сенсаций журналисту. Она утверждала: у неё есть информация, что в ближайшее время в Армении произойдет сокрушительное землетрясение, и неготовность властей к нему может привести к гибели десятков тысяч людей. Интервью произвело эффект разорвавшейся бомбы. Выдержки из него были напечатаны в «Вашингтон Пост», «Ю-Эс-Эй Тудей», «Чикаго Трибун» «Дейли Ньюс» и в других известных газетах. Общественность была взбудоражена. А После того, как Шер дала краткое интервью новостной программе Эн-Би-Си «Тудей», был вынужден отреагировать советский посол Юрий Владимирович Дубинин. Проконсультировавшись с Москвой, он заявил: Нет никаких серьезных оснований утверждать, что землетрясение в Армении будет в ближайшее время.
Одновременно с Шер на французском телевидении выступил известный шансонье, композитор и киноактер Шарль Азнавур. Он практически слово в слово продублировал информацию Саркисян. Представители диаспор, по договоренности с нами, настояли, чтобы документы и имена указанных в них людей не были в открытом доступе. Шер и Азнавур выполнили это условие, но подтвердили — доказательства у них имеются, и они готовы на условиях конфиденциальности продемонстрировать их любому журналисту.
В то же время Вазген Первый объявил всеобщий молебен. В Эмчиадзинском монастыре Католикос обратился к собравшимся верующим. Высший духоный пастырь армян заявил, Бог послал ему вещий сон.
— Я видел, как дома обратились в прах, города лежат в развалинах, слышал плач и стон обезумевших от горя людей по всей республике, — пафосно вещал Вазген Первый. — Великое горе может обрушиться на наш народ, если не предпринять меры. Господь любит армян, и послал покорному слуге своему сон-предупреждение, чтобы избежать трагедии…
Его речь зачитали на всех епископских кафедрах Армении.
Опытный церковник говорил иносказательно, не называя никаких дат, но этого хватило. В народе поползли панические слухи. На следующий день к нему приехали комитетчики, но Католикос, предупрежденный нами, стоял на своей версии — ему во сне пришло Откровение Божие и сотрудники Конторы Глубокого Бурения после полуторачасового разговора отстали. В другие времена, не миновать ему больших проблем, но на волне Перестройки и Гласности, «кровавая гэбня» под шквалом «демократических» разоблачений органов и «партократов», вела себя осторожно, опасаясь больших скандалов и волнений верующих.
После выступлений Азнавура и Шер, в Союзе начался настоящий переполох. Власть наконец зашевелилась. Но не так как мы хотели. Оживились комитетчики и менты. Директор ИГИС, продолжал молчать. Левона Суреновича визуально описал кто-то из научных сотрудников сейсмостанций или институтов. К счастью, курировал вопрос наш старый знакомец полковник Мовнесян. «Решение вопроса» обошлось Барсамяну-старшему ещё в две тысячи, которые я моментально компенсировал. Со стукачом полковник обещал уладить.
Западные выступления, заставили лично реагировать старцев из Политбюро. В Ереван опять приехал Рыжков, но не один. Его сопровождал новый председатель КГБ Крючков, глава министерства атомной энергетики Луконин, руководивший Министерством специальных и строительных монтажных работ, Михайличенко, вместе с целой плеядой академиков.
Чекисты начали искать Манукяна, ставшего «директором Фунтом» нашего проекта. На всякий случай, мы на время переместили Никола в горы к дальним родственникам Вазгена.
Через два дня высшие должностные лица СССР в сопровождении руководителей министерств и мастистых академиков отбыли на самолете в Москву.