«Восемь сорок пять. Успеваю».
Туфли всегда были моей слабостью. Рассматривая расставленные на полочке блестящие лоферы, оксфорды, мокасины, монки, дерби, разнообразные кроссовки, не удержался и выбрал купленные в Нью-Йорке у Минца черные лаковые «Оберси».
У подъезда меня ждал черный «БМВ» с акульей мордой. В восемьдесят восьмом году «Ника» приобрела несколько представительских машин через УПДК для собственного автопарка. На «БМВ», как и на других иномарках, ездили все мы, от Сани до Олега. Тогда же по рекомендации десантника, у меня появился постоянный водитель-охранник — Иван.
До этого времени я поочередно ездил с Ашотом, Сергеем, Денисом или Вовой. Ребята первыми приобрели понравившиеся машины в УПДК и стали владельцами собственных иномарок.
Мне было же достаточно автопарка «Ники» и здоровяка-водителя, навязанного Олегом.
Ваня Самойлов был крепким парнягой, служил вместе с Квятковским в ВДВ. Занимался самбо, выполнил норматив мастера спорта в тяжелой категории и отлично управлял легковыми автомобилями.
— Привет, — улыбнулся я, устроившись рядом с водителем. — Чего на «бэхе», а не на своей любимой «чайке»?
— Здравствуйте, Михаил Дмитриевич, — с достоинством кивнул водитель. — Наша красавица на плановом обслуживании в СТО. Масло меняют, ну и ещё кое-что по мелочи подшаманивают. Куда едем, в офис?
— Туда, — подтвердил я.
Иван повернул ключ в замке зажигания. Мотор ожил, машина затряслась мелкой дрожью и мягко двинулась с места.
Мы выехали с внутреннего дворика на трассу. Дорога была относительно свободной. Знаменитых московских пробок, ставших через несколько лет мучением и проклятием водителей, ещё не было. Мимо и навстречу проносились «жульки», «москвичи», мелькали желтые волги «такси» и черные начальников. В окне пролетали типовые многоэтажки, основательные сталинки и солидные старинные особняки — дух проходящей эпохи. Через пятнадцать-тридцать лет облик столицы полностью изменится. Как грибы вырастут небоскребы из стекла и бетона — современные бизнес-центры, корпоративные офисные здания, элитные многоэтажные комплексы с панорамными окнами, подземными паркингами, двухуровневыми пентхаусами, собственными СПА-центрами, тренажерными залами и зелеными садами. Набившие оскомину плакаты «КПСС — ум, честь и совесть нашей эпохи», «Народ и партия — едины» сменятся яркими огнями неоновой рекламы и красочными вывесками. Я испытывал странное чувство дежавю: глядел на Москву восемьдесят девятого, а видел современный мегаполис двадцать первого века, ставший современным Вавилоном.
Ещё советские люди, в большинстве своем одетые просто и непритязательно, спешившие на работу и по своим делам, в моем воображении сменились на хипстеров, феминисток, вечно занятых и деловых менеджеров, офисный планктон, жующий бизнес-ланчи на верандах и уличных площадках кафешек, шумных гостей из Кавказа, юрких, пронырливых азиатов. Дороги с унылыми и однообразными советскими машинами заменялись картинками будущего: пестрым разнообразием «люксовых» иномарок, японских, американских и европейских автомобилей для среднего класса…
Мой взгляд привлек громыхающий железом, неторопливо отъезжающий от остановки битком набитый красный троллейбус. Маячащие в окнах и размазанные по стеклам невыспавшиеся угрюмые физиономии москвичей, напиханных в железную коробку общественного транспорта как сельди в бочку, разительно контрастировали с энергичными плакатными волевыми ликами рабочего класса, крестьян и интеллигенции, вместе радостно идущих к светлому коммунистическому будущему. Большинство ехало на работу, как на каторгу, желая поскорее отбыть время, и побыстрее вернуться обратно к семьям, любимым диванам и телевизорам.
Рабочие на заводах, половину дня забивали козла, выдавая необходимую «норму», или имитируя работу, тащили всё подряд, руководствуясь лозунгом «все вокруг народное, всё вокруг моё!». МНСы, аспиранты, инженеры в НИИ и на заводах часами обсуждали в курилках политические события, местные новости, играли в карты, и лишь иногда при аврале, начинали лихорадочно суетиться и что-то делать. Тысячи чиновников в министерствах, сотрудников на разных предприятиях просиживали штаны, отбывая «трудовую повинность», с нетерпением дожидаясь конца рабочего дня и считая оставшееся время до пенсии.
Сама государственная система к приходу Горбачева полностью выродилась, фонтанируя звучными, громкими лозунгами, красивыми, но пустыми словесами, за которыми не было реальных дел. На деле же «гласность» сменилась бесконтрольными потоками клеветы, либеральных фантазий, реками грязи, водопадами льющихся на ошарашенных людей, сея в умах смятение, ненависть и смуту. «Демократия» обернулась чиновничьим произволом, коррупцией и бандитским беспределом девяностых.