Хамил я сознательно. Желания разводить политесы с этой кодлой не было. Смысла тоже. Они пошли ва-банк, намереваясь не допустить нас к Каданникову, спровоцировать скандал с рабочим коллективом завода, чтобы выкинуть нашу команду из «АВТОВАЗа». А практическая польза имелась — после моих издевательских реплик предложение поговорить, чтобы отвести нас подальше от приемной и дать Каданникову уехать, утратило актуальность. Маски сняты, так чего с ними миндальничать?
Дверь приемной распахнулась. Первым вышел седой. За ним проскользнул уже знакомый усатик. Учтиво попридержал ручку, спасая лоб следующего за ним суетливого Абрамовича от соприкосновения с дверным полотном. Березовский быстрым шагом вышел в коридор, огляделся, увидел меня и Саню, нервно сглотнул.
Моя приветливая улыбка была похожа на оскал голодной акулы, увидевшей в лазурной глади океана стайку жирных тунцов. Березовский её тоже оценил. Карие глазки Бориса Абрамовича воровато забегали, косматые бровки испуганно поднялись, тщедушное тельце нервно содрогнулось. Усатый опасливо отодвинулся подальше.
— Михаил Самуэльевич, тьфу ты, Борис Абрамович, дорогой ты мой, — я улыбнулся ещё радостнее, передал захваченную из машины папку с документами Сане. Широко развел руки, и шагнул к испуганно отшатнувшемуся Березовскому.
Будущий олигарх инстинктивно сделал шаг назад, но было уже поздно. Я, продолжая зловеще улыбаться, обнял его, постаравшись сжать как можно крепче. Березовский испуганно пискнул. Я отстранился, прижал ладошками щеки будущего олигарха, отчего лицо Бориса перекосилось, а губы комично сложились уточкой, и счастливо выдохнул, глядя в выпученные глаза замершего в шоке Абрамовича:
— Как же я рад тебя видеть, хороший мой.
— Прекратите, — фальцетом взвизгнул Жабоев.
— Это уже черт знает что! — поддержал товарища седой, предусмотрительно отошедший от нас на пару шагов.
— Безобразие, — храбро выпалил усатый, и на всякий случай отодвинулся подальше.
Ухмыляющийся Саня, шагнул к нему, и мужик шустро отскочил ещё метра на три.
— Я просто соскучился по дорогому другу, — обиженно ответил я, чуть подтянул к себе голову перепуганного Бориса и звонко чмокнул прямо в блестящую плешь, стыдливо прикрытую встопорщенным хохолком курчавых черных волос.
Затем брезгливо сморщился, показушно сплюнул в сторону, и заботливо протер лацканом пиджака поцелованную лысину. Удовлетворенно улыбнулся, разглядывая результат, и с гордостью заметил:
— Вот теперь другое дело. Сверкает будто полированная. Можешь даже потренироваться плешью зайчики пускать. Вдруг чемпионат среди лысых устроят, а ты уже подготовленным будешь, потенциальный победитель, можно сказать.
— Всё шутите, Михаил Дмитриевич? — Борис Абрамович выдавил бледную улыбку.
— Ага, шутю, то есть шучу, — добродушно подтвердил я, будто нечаянно сплюнул на штанину Березовского и переполошился. — Извини, я не специально, стой на месте, сейчас исправим.
Подошва моего лофера прошлась по брючине Абрамовича, растирая следы слюны по ткани и оставляя полосу грязи.
Я удовлетворенно заметил:
— Вот видишь, все нормально, будто и не было. Чуток запачкал штанишки, но это мелочь — дома отстираешь.
Борис попытался удрать в приемную, даже взялся за ручку, но я ловко поймал его за локоть.
— Подожди, уважаемый, ты же вроде поговорить со мною хотел.
— Я? Нет, — проблеял Березовский, судорожно вцепившись в ручку. Задерживать меня он явно передумал.
В приемной раздались голоса. Дверь снова распахнулась, и коридор начали выходить люди. Главбух «АВТОВАЗа», директор НТЦ, начальники управлений и цехов, зам генерального, главный металлург, один за другим появлялись из приемной и тонким ручейком растворялись в коридорах здания. Я здоровался с руководителями: пожал руку главному металлургу, директору по экономике и планированию, заму генерального, еще кому-то. Соратники Березовского, видя такой радушный прием, устраивать скандал не решились. Наверно, были растеряны моим хамством, и, зная, кто помог нам «зайти» на завод, самостоятельно обострять побоялись. Типичные трусливые интриганы, предпочитающие делать пакости исподтишка, подставлять вместо себя простых работяг.
Мы с Саней зашли в приемную. Дверь кабинета генерального директора была приоткрыта.
— Здравствуйте, Владимир Васильевич у себя? — осведомился я у секретарши.
— Добрый день, — сухо кивнула женщина. — Да. Только что совещание закончилось.
Скрипнула дверь приемной. В образовавшейся щели мелькнула плешь и напрягшееся ухо Бориса Абрамовича. Три черные волосинки на ободке, воинственно торчали антеннами, пытаясь чутко уловить все доносящиеся из приемной звуки.
Березовский заметил мой недовольный взгляд и быстро улетучился. Но дверь прикрыл не до конца, и наверняка присосался мохнатым ухом к стене рядом, чтобы не упустить ни единого звука.
— Доложите ему, пожалуйста, что прибыли Михаил Елизаров, Александр Устинов и Ашот Барсамян из «ОСМА-авто», — вежливо попросил я.
— Я же говорю: совещание только что прошло. Два часа сидели, — женщина недовольно поджала губки. — Владимиру Васильевичу уезжать через пятнадцать минут надо. Теперь не знаю, когда он сможет вас принять.
— А вы обязательно скажите шефу, что дело очень важное, — я повысил голос. — Лично для него. Мы были в Америке, провели предварительные переговоры с американскими автомобильными производителями. Они готовы открыть совместное производство с АВТОВАЗом лучших американских моделей. Думаю, Владимир Васильевич способен лично оценить масштабы проекта, и имеющиеся перспективы. Не только завода, но и собственные.
Березовский в коридоре заполошно вскрикнул подбитым селезнем. В его вопле было столько страдания и искренней боли, по упущенным деньгам и возможностям, что все находящиеся в приемной пораженно замерли. По тембру и накалу эмоций крик души Бориса Абрамовича, звучал жалобным блеяньем ягненка, насильно отлученного злобными живодерами от молочной мамкиной титьки. Через секунду послышался глухой шлепок об стенку и грохот упавшего тела. Кто-то приглушенно матюгнулся. Судя по голосу, Самат Жабоев.
Саня шагнул к выходу и захлопнул дверь прямо перед носом перед грустными рожами незадачливых шпионов. Ещё и ручку придержал, чтобы снова не открыли.
— Что за проекты? Какие американцы? — раздался зычный голос Каданникова. Дверь распахнулась, на пороге появилась внушительная фигура генерального директора.
— Здравствуйте, Владимир Васильевич, — вежливо поздоровался я.
— Добрый день, — сухо кивнул Каданников. — Так что за проекты?
— Дженерал Моторс, Форд, Крайслер, — любезно пояснил я. — У меня в папке лежат предложения о совместном трехстороннем сотрудничестве американских производителей, «ОСМА авто» и «АВТОВАЗа», подписанные Ли Яккокой, Эдселем Генри Вторым Фордом, и Роджером Бонэмом Смитом. Каждая из трех корпораций, готова вложиться в совместное производство машин.
— А ваша компания тут причем? — нахмурился генеральный директор. — У вас же ничего нет, никаких производственных мощностей.
— А наша компания, согласно трехстороннему соглашению, будет эксклюзивным продавцом выпускаемой продукции, — любезно пояснил я и спросил: — Мы и дальше будем разговаривать в приемной, или всё-таки пройдем в кабинет?
В дверь требовательно постучали.
— Это Ашот, — пояснил я. Саня кивнул и отпустил ручку.
В приемную проскользнул довольный Барсамян. Увидел мой требовательный взгляд, незаметно кивнул: «всё нормально».
— Ладно, — буркнул Каданников и посторонился, уступая дорогу. — Проходите. Посмотрим, какие у вас там договора с американцами…
В кабинете Владимир Васильевич махнул рукой на стулья около большого стола для совещаний, предлагая садиться. Я забрал у Сани папку, открыл и передал генеральному директору пачку листов — договоры о намерениях от американцев с русским переводом, сделанным Анной. Каданников прищурился, подхватил лежащие на столе очки, надел. Посмотрел договоры о намерениях на английском, изучил подписи руководителей, потом беззвучно шевеля губами, внимательно прочитал переводы на русском, отложил стопки листов в сторону, медленно снял очки, положил на столешницу и повернулся к нам: