— Не паясничай, — поморщилась женщина. — Подожди минутку, сейчас всё объясним.
В дверь раздался звонок. Лица родителей Евы посветлели.
— Альберт, открой, — скомандовала женщина.
— Давай лучше ты, — мужчина выразительно глянул на меня, — Я лучше тут с Михаилом посижу.
— Боитесь, что украду чайную ложку, хрустальную вазу или плюшевого Мишку с дивана? — насмешливо уточнил я. — Не переживайте. Ваши сокровища останутся в целости и сохранности.
— Альберт, иди, — надавила голосом Ирина Сергеевна, не сводя с меня глаз.
Отец Евы вздохнул и встал.
Через пару секунд щелкнул замок, скрипнула дверь. Ещё через десяток вместе с Альбертом зашел крепкий мужчина лет сорока пяти. Окинул меня тяжелым ментовским взглядом. Уселся с другой стороны от Ирины Сергеевны.
— Вообще-то в приличном обществе принято представляться, — язвительно заметил я. — Но вы, уважаемый, можете этого не делать. Ваша профессия на лбу написана, товарищ оперуполномоченный. Кто вы по званию, капитан или майор?
— Капитан, — криво усмехнулся мужик, глянул на Альберта Алексеевича, и многозначительно кивнул на меня. — Ты гляди, матерый. Сразу выкупил.
— Какой есть, — осклабился я. — Жизнь научила. И всё-таки, поясните, что здесь происходит? Что здесь делает капитан милиции? Меня в чем-то обвиняют?
— Анатолия пригласил я, — сухо пояснил отец Евы. — Он нам не чужой. Разговор будет серьезный, поэтому его присутствие необходимо.
— Надеюсь, ты не будешь устраивать сцену, — презрительно процедила Ирина Сергеевна.
Холодок леденящим ветерком пробежал по груди, сердце кольнуло от дурного предчувствия. Похоже, сейчас мне будет дан от ворот поворот. И вообще, к черту это лицемерие. Как вы ко мне, так и я к вам. Унижаться не буду, отвечу той же монетой.
— Ну что, вы Ирина Сергеевна и Альберт Алексеевич, — широко ухмыльнулся я. — Я не артист больших и малых академических театров, драматических сцен с заламыванием рук не будет, зря надеетесь.
— Советую достойно воспринять, что мы скажем, — заявил отец Евы. — Начнешь выкаблучиваться — сразу поедешь в милицию.
— Не переживайте, дорогие мои. Мы же с вами почти родные люди. Будущие родственники, можно сказать, — я насмешливо осклабился. — Внимательно вас слушаю.
— Какие к черту, будущие родственники? — взорвался папаша. — Ты что себе удумал, урка хренов? Забудь!
— Успокойся, Альберт, — ладошка мамаши ласково погладила предплечье побагровевшего блондина. — Не обращай внимания. Он просто решил тебя позлить.
— Может его для начала на пятнадцать суток оформить? — вмешался в разговор капитан. — Больно нагло себя ведет. Посидит, остынет, тогда и поговорим. Но уже другим тоном и в ином месте.
— Основания, какие? — любезно осведомился я. — Сами пригласили, я не навязывался. Сижу спокойно, никого не трогаю, готов общаться. Злоупотребляете служебным положением товарищ капитан? Ай-яй-яй, начальство за это по головке не погладит. По голове, впрочем, тоже. Напомню, сейчас Перестройка, ко всем перегибам и злоупотреблениям органов на местах, наша партия относится с повышенным вниманием.
— Ты мне угрожаешь, пацан? Партию ещё, мать твою, приплетаешь, сявка гребаная! Ничего не попутал, гаденыш⁈ — изумился капитан. Он даже на мгновение потерял речи от моей наглости, откинувшись на спинку стула и выпучив глаза. Затем набычился и начал подниматься.
— Да я тебя сейчас…
— Толя, сядь! — приказала Ирина Сергеевна. Будто команду собаке отдала. И опер угрожающе посопев, и помедлив пару секунд, всё-таки опустился обратно на сиденье. Удивительно, бугай-мент слушается хрупкую женщину. Впрочем… Я, прищурившись, поочередно перевел взгляд с опера на мать Евы. Черты лица похожие: носы, скулы, овалы лица. Точно, близкие родственники, скорее всего, брат и сестра.
— Вы хотели что-то сообщить? — я сделал скучающее лицо. — Так сообщайте. Этот дешевый цирк уже начинает надоедать.
Женщина тяжело вздохнула, собираясь с духом. Секунду помедлила и выпалила:
— Михаил ты понимаешь, что вы с Евой не пара? Она приличная девушка, ты уже отсидел не один раз. Вы живете в разных мирах.
— Прелюдию можете опустить, — сухо порекомендовал я. — Про себя сам всё знаю. Сразу переходите к делу.
— Мы поговорили с дочкой, — подхватил эстафету папаша. — Не буду скрывать, разговор был долгий и тяжелый для всех.
Альберт Алексеевич шумно выдохнул и продолжил:
— В конце концов, Ева признала нашу правоту. Она решила разорвать отношения с тобой, и уехать к бабушке в Воронеж, на некоторое время, чтобы ты её не преследовал.
— Почему она сама об этом не сказала? — горько усмехнулся я.
— Ей было тяжело об этом говорить, — пояснил папаша. — Лучше вот так, разорвать отношения одним махом и расстаться. У вас нет будущего, пойми. Ты уже два раза отсидел, сядешь и в третий. Вы даже люди разные. Ева занимается танцами, интересуется литературой и музыкой. Ты, давай будем откровенны, уголовник. До знакомства с тобой она была бесконечно далека от ваших уголовных делишек. Надеюсь, так будет и впредь.
— Понятно, — процедил я. — Это точно её решение?
— Точно, — в бой вступила мамаша. — Ева просила передать, чтобы ты оставил её в покое. Если будешь пытаться найти её, преследовать, пеняй на себя. Мы сразу обратимся в милицию, раз по-хорошему не понимаешь.
— Вот пугать не надо, -я насмешливо ухмыльнулся. — Плевать мне на ваши угрозы. Если так захотела Ева, навязываться не стану. Насильно мил не будешь.
— Вот это правильно, — улыбнулся Альберт Алексеевич. — Настоящий мужской поступок.
— Только не надо этого, — я скривился. — В ваших похвалах не нуждаюсь. От ханжей и лицемеров любое доброе слово воспринимается как оскорбление.
— Потише, сявка, — вызверился мент. — Следи за языком. А то я тебя прямо сейчас в отделение с ветерком доставлю. Ребята у меня в машине под подъездом сидят в полной боевой готовности. Только свистну, моментально подскочат.
— Да плевать мне тебя и твоих ребят, — я встал, отодвинув стул в сторону.
— Что ты сказал? — капитан с угрожающей физиономией начал подниматься. — На кого плевать собрался урка недоделанный? На сотрудников милиции?
— Гражданин капитан, не надо пробовать меня кошмарить, — я с откровенной скукой глянул на злого милиционера. — Это не сработает. Если ты угрожаешь своими ребятами, сотрудники они или нет, уже не важно, но мне на тебя, их и твои угрозы плевать. Ещё раз повторить для лучшего понимания? А отделения я не боюсь. Никакого преступления я не совершал, задержите по беспределу, придется отвечать. У меня лучший адвокат в Москве — Френкель Исаак Моисеевич. Его вся милиция знает. Он такие случаи особенно обожает, большое удовольствие получает от общения с доблестными сотрудниками правоохранительных органов. Любит над ними доминировать, подчинять и унижать.
Лицо милиционера скривилось.
— Ты меня Френкелем пугать будешь? — начал он, но уже без прежнего запала.
— Толя, перестань, — Ирина Сергеевна силой усадила брата на место. — Чего ты разбушевался? Он же сказал, Еву преследовать не будет, а ты из-за ерунды заводишься. Пусть уходит.
— Одно только добавлю. Судить о человеке только по внешности и биографии не всегда правильно. Сегодня вы совершили большую ошибку. Потом сами увидите и осознаете. Но раз она сама приняла такое решение, пусть будет так. Бегать и уговаривать не буду. Надеюсь, у неё всё будет хорошо.
— Надейся, — усмехнулся папаша. — И мы будем надеяться, что ты навсегда исчезнешь из её жизни.
— Всего вам недоброго, — пожелал я. — И попутного ветра в горбатые спины…
Яркое летнее солнце игриво стреляло в лицо лучиками света, безоблачное небо сияло чистой синевой. Бодро стучали костяшками домино пенсионеры, оживленно жестикулировали, обсуждая сплетни старушки, смеялись и шумели, прыгающие по спортивной площадке, игрушечным домикам и горкам дети. Всё вокруг дышало зеленой летней свежестью и радостью. Только у меня в горле внезапно вспух, мешающий дышать, горький ком, а накатившая волна тоски заливала разум и окружающее пространство черной мглой безнадеги.