— Литр гранатового сока. Только принесите его как можно скорее. Ещё две порции салата «Влашский», сыр слоеный чешский, пару бутербродов с черной икрой, утку по-чешски, — продолжил я.
— А гарнир, какой? — поинтересовался официант.
— Тушеная капуста с кнедликами к утке подойдет, пожалуй, — решил я.
— Сделаем, — кивнул работник общепита, деловито строча ручкой в блокноте. — Чай? Кофе? Десерт брать будете?
— Конечно. Кофе со сливками две чашечки. Торт «Птичье молоко». Тоже две порции. И водителю такое же кофе и что-нибудь мясное, пусть сам закажет, — я кивнул на Артёма, устроившегося за соседним столиком.
Официант кивнул, развернулся и двинулся к телохранителю.
— Не разоришься? — с насмешкой поинтересовалась Влада. — Судя по интерьерам, здесь не дешево.
— Конечно, не дешево, — улыбнулся я. — Это один из лучших ресторанов Москвы. Только залов здесь около десятка. Есть ещё кондитерская, буфет и ещё много чего. Если не ошибаюсь, «Прага» — это целый комплекс, в котором работают больше тысячи сотрудников общепита. Сюда доставляют самые лучшие продукты в Союзе. Повара из соцстран приезжают для прохождения практики, научиться у лучших спецов и обменяться опытом.
Ого, — хмыкнула девушка. — Как много я пропустила в своей серой жизни.
— Ничего сейчас мы этот пробел восполним, — весело пообещал я. — Приобщишься к прекрасному.
— Спасибо, барин, — Влада сидя изобразила ироничный поклон. — Чтобы я без вас такого умного и богатого делала? Наверно, так бы умерла в нищете и убогости, не добравшись до балов, ресторанов и другой красоты. Хотя я почему-то считала прекрасным кое-что другое.
— Например? — я с интересом ждал продолжения.
— Например, литературу, изобразительное искусство, театр, — пояснила девушка.
— Мы с тобой почти родственные души, — подхватил я. — Тоже такой. Знаешь, сижу в своем кабинете, подсчитываю с бухгалтером сухие цифры расходов и прибыли. И стыд вдруг накатывает, пробирает до самого дна закостеневшей в погоне за деньгами души. Хочется, забыть о материальном, сжечь эти презренные бумажки, обуть лапти, натянуть дырявые штаны и поплестись наслаждаться высоким искусством в театр. Посмотреть в Малом театре «Три сестры» или «Вишневый сад». Отринуть жажду наживы, раздать все деньги нищим, стать чистым, духовным и возвышенным аки ангел. Но вот ведь какая беда. Эти кассиры, вахтеры, билетеры только о деньгах думают. Не разглядят под рубищем моё трепетное и жаждущее высокого искусства сердце. Без купленного билета и приличного костюма не допустят наслаждаться высоким искусством в храме Талии и Мельпомены. Вот и приходится, сгорая внутри от стыда, зарабатывать деньги. Ибо на голодный желудок о театре, поэзии, великолепных шедеврах голландских живописцев очень плохо думается — в мысли о высоком и возвышенном, постоянно вторгается поджаренная до золотистой румяной корочки курочка-гриль, истекающий мясным соком шашлык или сочный бифштекс.
— Сарказм оценила, — хмыкнула девушка. — По-твоему нищета и высокое искусство понятия не совместимые?
— Если смотреть в общем, а не в частности, то да, — согласился я. — Такие как писатель Горький, крепостной портретист Тропинин, и некоторые другие — исключения, только подтверждающие правило. И это не потому, что нищие априори чем-то принципиально отличаются от богатых людей. Дело в другом. Человек с раннего детства озабоченный лишь собственным выживанием, не имеет времени и возможности развиваться. Все его силы и умения уходят лишь на тяжелую работу, чтобы получить кусок хлеба и дожить до завтра. Только люди, имеющие определенный материальный достаток, могут заниматься своим развитием: рисовать картины, писать книги, сочинять музыку или стихи.
— А как же Ван Гог? — язвительно поинтересовалась Влада. — Жил, творил и умер в нищете. Но создал более двух тысяч картин, которые после его смерти признали мировыми шедеврами.
— Висент Виллем Ван Гог вырос в относительно состоятельной семье. Отец был пастором, мать — дочерью уважаемого переплетчика и торговца книгами, — спокойно возразил я. — У них даже гувернантка имелась. Она, кстати, была первой учительницей юного Ван Гога. Уроки рисования он начал получать в колледже Тилбурга. Работал в торговой фирме, там же и серьезно увлекся живописью. То есть становление Ван Гога как личности и художника прошло в благополучной обстановке. Так что пример некорректный.
Возле столика тихо возник официант. Выставил мясную нарезку, корзиночку с хлебцами и бутылку «Советского шампанского» и так же бесшумно исчез.
— Давай за встречу? — я взял запотевшую холодную бутылку и сорвал блестящую обертку с пробки.
Влада немного поколебалась, потом лицо девушки осветилось улыбкой. Она залихватски махнула ладонью и подвинула бокал:
— А, давай.
— Позволь я скажу тост?
— Говори, — великодушно разрешила зеленоглазка.
Я встал:
— Женщина мечты подобна яркой звезде. Она всегда сияет на небосводе. Прозрачна и чиста как капля родниковой воды, сладка и игрива как пенящееся шампанское в наших хрустальных бокалах. Так выпьем же за то, чтобы в отношениях с любимыми мужчины всегда ощущали освежающий вкус чистого горного источника, сладость от близости с богиней, а над ними светила яркая полярная ночь с миллиардами сияющих на небосводе красивых звездочек.
— Умеешь охмурять наивных девчонок, этого у тебя не отнять, — усмехнулась Влада.
Я предпочел скромно промолчать.
Наши бокалы с хрустальным звоном встретились. Я отсалютовал фужером и пригубил шампанское. Вино обожгло ледяной свежестью и лопающимися на языке горькими пузырьками.
— Ты же будущий врач, правильно? — улыбнулся я.
— Да, — кивнула девушка. — После окончания институтка хирургом стану.
— Хочешь, расскажу несколько притчей, историй и баек о врачах? Одну красивую, но нереальную, другую, демонстрирующую отношение благодарных пациентов, ну и парочку жизненных.
— Конечно, хочу, — оживилась девушка.
— Тогда начну с красивой. Знаешь, как появились врачи? Господь заповедовал потомкам Адама и Евы плодиться и размножаться. И люди следовали воле Его. Их становилось всё больше. Но тела, дарованные Творцом, они беречь не умели. Они разрушали себя обжорством, дрались и калечили друг друга, становились жертвами хищников, разбивались, падая со скал, тонули в речках, морях и океанах. Измученные ангелы, стараясь помочь Божьим творениям, без отдыха метались по всей земле. Они падали без сил, белоснежные крылья поблекли, посерели от пыли, осыпались перьями, но спасти удавалось очень немногих.
И тогда Бог отобрал самых лучших из людей. Он подарил им бескорыстие, трудолюбие, пытливый и светлый ум, наделил добрым сострадательным сердцем и умелыми руками. Как земных ангелов, хранящих человечество, одел в белые одежды, демонстрирующие чистоту души и помыслов. И повелел спасать людей, уделяя этому занятию все свои силы и умения. Так появились врачи.
— Здорово, — девушка оживилась и захлопала в ладоши, — Очень красивая притча. Прочитал где-то или сочинил сам?
— Слышал когда-то, очень давно, — честно ответил я. — Красивая притча, но с реальной жизнью имеет мало общего.
— Согласна, — Влада вздохнула. — Мы такие же люди, как и все. А какая, вторая?
— Вторая о нашем Склифе, -ухмыльнулся я. — Однажды там заболели сразу несколько врачей. И никого не осталось на дежурстве. Главврач был в отчаянии и не знал, за что хвататься, молился в уме Господу, взывая о помощи. Вдруг перед ним пространство засияло ослепительным белым светом, и появился Иисус.
— «Ты спас очень много человеческих жизней, и твоя мольба была услышана, сын мой. Я помогу тебе, и излечу всех, кто поступит этой ночью».
И тут привозят мужика. Его сбил автомобиль, а потом ещё и переехал грузовик. Несмотря на кучу переломов, кровотечения во внутренних органах, страшные раны не совместимые с жизнью, он ещё дышал. Мужика доставили в реанимацию. Иисус подходит к нему, вскидывает руки и повелевает громоподобным голосом: «Ты здоров! Встань и иди!»
Раны пациента за несколько секунд затягиваются, поломанные кости с треском соединяются и срастаются. Мужик встает, полностью здоровый и в охренении выходит из Склифа.