Выбрать главу

Задыхаясь и смаргивая, чтобы отогнать багровую пелену, застилающую глаза, он ринулся к пульту.

Задействовать управление было не так-то просто, но не для Рэдклиффа — ведь он сам отлаживал программу запуска, и коды ее включения теперь стояли перед глазами, точно отпечатанные лазерным принтером.

Почти вслепую он положил пальцы на клавиатуру компьютера.

Он не знал, сколько прошло времени — минута? десять минут? вечность? — когда услышал за спиной чьи-то шаги и встревоженный голос спросил:

— Эй, Рэд, что ты делаешь?

Только теперь он смог оторвать взгляд от пульта, к которому его тянуло точно магнитом.

За креслом стоял Моралес.

Физику стоило лишь кинуть взгляд на показания дисплея, чтобы его острый ум осознал, что произошло.

— Что ты сделал, подонок?

Рэдклифф недоуменно поглядел на него — ведь он сделал то, что нужно, то, что от него требовалось, — разве не так?

— Что ты натворил, безумец! — Моралес подскочил к инженеру и стал трясти его за плечо. — Сделай хоть что-нибудь! Прерви процесс! Мы же все взлетим на воздух!

Рэдклифф огляделся. Почему Моралес так на него кричит? И почему они вновь оказались в Центре управления? И что показывают приборы?

О Боже, что на приборах!

Отшвырнув руку Моралеса, он в лихорадочном темпе попытался остановить запуск.

Но было поздно.

Глубоко под землей в своей смертоносной колыбели начали сближаться урановые полушария.

Взрыв потряс воздух — взрыв и огненный смерч, сметающий все живое на сотни километров окрест…

За какой-то миг испарилась, распалась на радиоактивные атомы последняя надежда человечества. Миллионы людей по всему миру ощутили этот взрыв — землетрясение, страшный, чудовищный толчок, разрушивший и хрупкие башни небоскребов, и крепкие, сработанные на века дворцы во многих городах Земли, а потом и увидели зловещее зарево, охватившее полнеба…

Началась новая эра человеческой истории — горькая эра.

ЧАСТЬ 1

ПОЛНОЧЬ

25 октября 2128 года

2 часа ночи

…Мрак и ярость… Неведомая черная тень надвинулась на меня. Я отчаянно пытался бороться, но мой противник ледяной рукой сдавил мне горло — я едва мог дышать. Наконец, после немыслимого усилия, мне удалось вырваться, и я потянулся к кобуре — но она была пуста. А он усмехался — я не столько видел, сколько чувствовал зловещую усмешку на его лице, вернее, зловещий оскал… Задыхаясь, в последнем усилии я отбросил от себя тяжелое тело и размахнулся, целясь в ненавистную морду… но пальцы прошли сквозь нее, как сквозь туман… что-то донеслось извне — какой-то посторонний звук, странно знакомый во всем этом кошмаре… Он мешал мне сосредоточиться, назойливо напоминал о чем-то…

Я очнулся.

Телефон все продолжал надрываться в кромешной тьме. В который раз я привычно проклял себя за то, что поленился переставить его поближе к постели. Ругаясь, я опустил ноги на холодный пол, и острый каблук дамской туфельки впился мне в босую пятку. Как, черт подери, зовут эту девицу? Тина? Таня? Все из головы вылетело.

Ну и набрался же я вчера вечером!

Прихрамывая, я добрел до аппарата, ощупью нашел телефон на столике и снял трубку.

За окном тьма египетская. Который час, интересно? И кому это неймется посреди ночи?

Тем не менее я, должно быть, подсознательно уже был готов к тому, что голос в телефонной трубке принадлежит не какому-нибудь идиоту-шутнику, а моему шефу — человеку семейному, положительному и серьезному до тошноты.

— Олаф?

— Он самый, босс, — уныло отозвался я.

Черт, до чего же башка трещит!

— Так, значит, ты еще способен связно разговаривать? А Карс уверял меня, что ты вчера…

— Босс, — сказал я, — Карс хоть и свой парень, ни черта не понимает в человеческой физиологии. Он решил, что раз я вчера вечером перебрал, то вырублюсь по крайней мере на неделю. Трепаться ему нужно поменьше… Вот увижу его, разберусь.

— Для этого тебе придется прийти в контору, — усмехнулся Антон.

С меня слетели последние остатки сна. Я насторожился.

— Он что, уже у вас?

— Вот именно.

Тут я понял, что дело плохо. Вообще-то это неудивительно. Наш отдел на то и существует, чтобы трепать своим сотрудникам нервы, а уж если доблестный добропорядочный Антон Стаковски звонит посреди ночи своему крайне беспутному, но весьма талантливому подчиненному, то подчиненный этот ему скорее всего нужен не для того, чтобы совместно распить бутылочку в тиши уютного начальственного кабинета.