«Тебя, старого кобеля, только могила перевоспитает! – Со злостью подумал Роман о секретаре ЦК. – Тебе уже другое сознание в голову не вставишь. Пользуйся благами народа, пока сидишь высоко». В этот момент он считал народом и себя.
Кревский обернулся к Роману:
– Завтрак будет в столовой обкома. Вы можете, с Давыденко, ехать домой и привести себя в порядок перед пленумом. Вас же сегодня должны утвердить на должность заведующего… – И будущий дипломат сделал дипломатическую паузу, которую заполнил Енченко.
– Сделаю вам комплимент. – Это он сказал Кревскому. – Селекционная работа в обкоме по подготовке кадров стоит на высоком уровне. Я совершенно не буду возражать против назначения вашего человека. – Он говорил о Романе в третьем лице, как о безликой скотине. Впрочем, это было обыкновенное выражение в партии.
– Да. Мы долго присматриваемся к людям, прежде, чем назначить их на должность. – Меланхолически согласился с ним Кревский, и зевнул. А потом, обратившись к Роману, подчеркнул. – К вам со стороны секретаря ЦК претензий нет. Спасибо вам от имени обкома. Возьмите служебную машину и отправляйтесь домой.
Роман кивнул головой и вышел из здания. Галина, склонив голову низко к столу, сидела в беседке. Надо было что-то сказать милой Галке, чтобы ее успокоить. И Роман, стараясь вложить, как можно больше искреннего чувства благодарности в голос, произнес:
– Спасибо тебе, Галка! – Она не шелохнулась в ответ на его слова, и Роман вынужден был продолжить. – Не бойся, Галка. Чтобы не случилось, рассчитывай на мою дружбу и помощь. Я не брошу тебя после случившегося… – И вдруг отшатнулся, увидев гневный взгляд Галины. Она смотрела на него, как на кровного врага, желающая испепелить его своим гневом.
– Не надо мне подачек. – Медленно произнесла она. – Ни твоей дружбы, ни помощи. Милость, как ты убедился, я могу заиметь сама. Но какой же ты подонок! – Она замолчала на мгновение и сделала вывод. – Ты получил должность. Я ночью не забыла напомнить секретарю о тебе. Какие вы все подонки! – Снова повторила она.
Злость бросилась в голову Роману, и он уже с чувством презрения, прошептал, чтобы никто не услышал его слов:
– Ты тоже хороша и что-то получила для будущего! Учеба в партийной школе, я надеюсь, тебе обеспечена?!
– Да! И роль любовницы этого человека. – Уже с болью в голосе ответила Галина. – Надо же иметь что-то реальное от вашего подонства! Но ты больше никогда ко мне не прикоснешься. Ниже тебя я упасть не смогу. Я заработала все честно, хотя бесстыдным образом. Ты же подло. Как в книге или в кино… Продал свою любовницу… – Бессильные слезы выступили у нее на глазах, и она тихо закончила. – А я тебя все-таки любила…
Роман, не отвечая на ее обвинения, скрипнул от злости зубами:
– Нам дали машину, чтобы привести себя в порядок до пленума. Поехали!
– Я сегодня отдыхаю. Но может быть вызов на работу. К секретарю…
…На даче Лена Семерчук развернула «Ворошиловградскую правду». Пробежав глазами первую страницу, она крикнула:
– Мама! Пленум обкома назначил Романа заведующим агитационно-пропагандистским отделом. В газете об этом написано. Наконец–то сбылось его желание.
– Ну и хорошо. Квартиру получите. – Коротко, но конкретно подытожила это известие мать.
Подбежал Владик:
– Мама! Так папа скоро приедет к нам?
Лена грустно и глубоко вздохнула:
– У него сейчас будет еще больше работы. Зови Ксюшу, и идем купаться на Донец.
1987
Старт дан. Идет новый забег в будущую, счастливую жизнь страны и народа. Теперь социалистическое дерби называется – перестройка. Но на скачках часто первым к финишу приходит всадник без головы. И кто у нас всадник без головы – властители или народ? У правителей, как у Змея Горыныча отрастет новая голова, а может, и не одна, и они будут продолжать пожирать свой безголовый народ. А вот народ?.. Он должен стать всадником, естественно, безголовым. Такая роль в истории отведена народам России.
Судорожные рывки в светлое будущее – сначала в социализм, далее в коммунизм, потом почему-то, снова в социализм, но уже в развитой, а дальше совсем непонятно – в какое-то новое общество. Но для нового будущего надо включить второе дыхание, прямо на бегу – ведь наша советская жизнь – сплошной бег. Новое переключение дыхания называется – перестройка. А нужна уже передышка. Но для социализма конечная цель – всё, а движение вечно – это природа. А народ – продукт природы. Пусть бежит… Все просто – до примитивизма! Поэтому народ надо постоянно приводить в движение. Но настоящие спортсмены и их тренеры хорошо знают – смена ритма обязательно закончится сходом с дистанции. Но «тренеры» спортивного общества под названием «СССР» знают – финиш перестройки закончится народным крахом, но не их личным. Но социалистический народ не может не бежать. Куда бы не бежать, но бежать и как можно дольше и дальше. Финиш не должен обозначаться, тем более зримо виден народу. Так народу интереснее. Не видит око предела, – можно съесть и зеленый виноград. Чем глубже дышит народ, тем он меньше думает. Глубокодышающие – меньшедумающие. Вперед туда, куда дальше послать невозможно! Задыхайся от радости за невидимое будущее, грызи пыль идей, и беги, беги, беги!.. На смену одному индивидууму из народа, сошедшему с дистанции, всегда найдется другой! Способный бежать. Ура! Больше от него ничего не требуется. Но мы еще и ускоряемся! Значит инфаркт с инсультом близок. «Талантливые» тренеры умеют выжать все самое лучшее из спортсмена – потом его кинуть. А на «тренеров страны» нашему народу всегда везло. Умеют они выжать из своих поданных даже последние соки. Знают, что на месте высохшего ствола, прорастет веточка. И веточку высушим… И легонько помахивая вымоченной в алкоголе идей розгой, ласково гонят народ дальше. Дальше! Дальше? А он, задыхающийся на трассе, не может даже спросить пересохшим ртом: «Куда?..» Да и не у кого спрашивать – боги далеко, а розговая вера рядом. На какое будущее можно рассчитывать, если кроме социализма мы ничего строить не умеем.