– Что здесь происходит?! – поинтересовался Олег Михайлович.
– Мы играем, – успокоил Вадик, подарив родителям странную улыбку.
– Во что это вы играете? – не понял отец девушки.
Тогда одноухий схватил с подоконника пушку и заорал, что если все, кроме него, не закроют рты, он этой симпатичной девчонке в розовом дутике полголовы снесет.
Обстановка изменилась.
– Кто не доволен, тот свободен!! – орал Вадим. – А мы остаемся! Хотите смотреть – смотрите! Но молча! Мы играем, и расходимся. Кто не согласен? Что не ясно? Рты позакрывали и стоим, где стоим!
Нервный выхлоп обошелся оратору дорого – Вадик начал стремительно сдавать – силы убывали с каждым словом. Левая рука ходила ходуном и еле удерживала "Кобру". Он был на пределе и без тормозов, это могло повлечь за собой, черт знает какие осложнения.
Чувствуя, что в любой момент может рухнуть без сознания, он сбавил обороты и прохрипел:
– Хорошо стоим. Хорошо. Я ж хочу как лучше, да? Все хорошо стоят, хотят стоять еще лучше. Все хотят любить, там, есть, спать… А кто хочет, чтобы хуже? Дураков нет? Я тоже хочу. А Кобра хочет есть. Она хочет есть. Ей пофиг, что я хочу или вы… Она проголодалась, и если сегодня не получит того, что хочет, завтра уже никто не будет хорошо стоять, ясно, да? Поэтому, давайте, реально решим наши проблемы и разойдемся. Посмотрим, доиграем до конца. А то не хорошо не до конца, не хорошо… Кому-то, может, и хорошо – да? – а кому-то не хорошо, – это не хорошо. Так что, давайте…
– Вадик, – решилась пролепетать Настя.
– А?
– Все же хорошо. Ты что? Сколько можно стращать меня этой штукой? Я все понимаю.
– Да?
– Зайдем ко мне? – предложила она, пробуя улыбнуться: – Отдохнем, посидим…
– Не… Я свое отдохнул, любовь моя, я семнадцать дней отдыхал в Таллинне, а ты говоришь «отдохнем». Я выспался. Теперь я хочу жить, понимаешь? Я хочу на свое место. Я больше не шакал, ясно? Вот, доиграем, и все будет хорошо.
– Господи, кто тебя так? – Настя, наконец, увидела, во что превратилась башка ее парня.
– Не стильно выгляжу, да? Вот, меня так. Кто-то еще не согласен с моими убеждениями. Кто-то еще не врубился, с кем имеет дело, кто-то еще ухо мне норовит откусить, морду начистить. Кто-то не понимает, что у меня есть ты, да? А когда у меня есть ты, мне, ну, очень хорошо, любовь моя, очень, несмотря на некоторые обстоя… ят… тельства.
– Да-да, – согласилась Настя. – Обстоятельства.
– Друзья, семья, любовь моя… – Заплетающийся бред вконец измотал парня, он уже не понимал, что несет: – У меня есть все, что надо… Вот почему мне хорошо, вот почему я здесь…
– Разумеется, все есть, – ангельским голосом пропела Настя.
– Короче, я банкую,… любимая.
– Это как, лю-любимый? – переспросила Настя.
– Это так… просто. – Он тупо уставился на "Кобру" в своей руке: – А-а… здесь два – да? – два пистона.
– Ну и что? – захлопала глазами Настя. – Зачем нам два пистона? Разве, нам без пистонов плохо? Ты же говорил, что любишь…
– Без пистонов нам никак, любовь моя, ва…аще никак… И еще у нас четыре… пу…устые дырки… – Вадик с судорогой на лице проглоти слюну, – Это тот самый шанс, любовь моя, тот самый шанс… Мы будем играть в русскую рулетку… Вы же знаете, наверно… наверно, знаете, есть такая игра… Один шанс на троих… Или два… Блин, я уже хрен помню сколько… Кто-то свалит, короче, а кто-то останется… Реальная такая игра… Всем будет нормально.
Наконец, рука сумасшедшего дрогнула, выронила револьвер, его задница сползла с подоконника, и, пожалуй, все. Он свалился на пол без признаков жизни.
Никаких длинных коридоров не было.
Сотни иголок одновременно, но не больно, даже ласково, вошли в его ладони, между лопаток, и дальше, дальше…
Высоко-высоко навзрыд вскрикнула русалка.
Нечеловеческий огонь сердца, неземной голос.
Вечное пламя.
Сквозь него он разглядел цыганку, уходившую за горизонт, чтобы никогда не возвращаться,
… увидел Олесю, в агонии вывалившуюся из розового кресла,
… увидел мать в облаках Балтики, которая молилась за него,
… увидел, как спадают цепи с тела бронзового человека,
… и как раскрывается стихия, чтобы принять в свое лоно бронзового человека,
… и как падает на землю небо.
… и как благодарная земля возвращается в родную орбиту голубоокой планетой.
И увидев это, он скатился по лестнице к ногам девы и ее друга.
Открыв рот, Миня нагнулся, чтобы пощупать его пульс.
– Он живой, – сказал Миша.
– Он больной. – Настя села на последнюю ступень, положила голову парня на колени: – Ну, вообще! Какой болван…