– Кто?
– Блин, Наташа с Олесей!
Батя смотрел на сына огромными глазами,
– Но Олесю никто не видел, кроме…
– Папы, мамы, брата и бабушки, да?
– Да.
– Так вот, я ее брат. И не смотри на меня как на приведение! Я был единственным человеком, с кем она дружила. Ее никто не понимал, кроме меня, ясно? Кому это надо? Полицаю? Этому ублюдку?!
– … Дружила?
– Представь себе! Что, трудно поверить, Люша? Да? Если ты родилась с заскоком, тебя надо в клетке замуровать? С глаз долой? Чтобы все думали, что ты крутой, реальный, да?
– Вот что, рот заткни, да? – попросил папа и вылез, наконец, из-за стола. – Стаканчик «Бейлис»? – Он подошел к бару.
– Терпеть не могу «Бэйлис».
– А Ольга любила “Бэйлис”.
– Девчонки любят сгущенку.
– Хочешь сигару?
– Хочу.
– Возьми на столе.
Вадик вытащил из коробки отца гаванскую сигару и спрятал ее в кармане.
– Значит, Вадим, я еще могу допустить, что человек способен взять и всех забыть… – Батя хлебнул своей ирландской сгущенки и постучал по виску толстым пальцем. – Но чтобы все вдруг забыли! Сначала я подумал, что тебя подослали. Но таких идиотов, признаться, нормальные люди подсылать не станут.
– Ты мне не поверил?
– А чему прикажешь верить?! Ну, допустим, допустим, все, что ты говоришь, – … – Нужного слова не нашлось.
– Правда, – выручил Вадик.
– Ну, – кивнул отец. – Что произошло-то? Как оно могло…? – Он вновь не подобрал слов и только соединил руки на стакане с «Бейлисом».
– А все просто: лег – заснул – проснулся…
– Гипс?
– Если бы! Пустота. Пустота, папа, ни души. Вспомнить страшно. Настя, моя невеста, с которой мы должны были лететь на Апеннины, сбегает, прихватив с собой тридцать твоих кусков. Вместо тебя по телефону отвечает какой-то кастрат с молокозавода. Раздается телефонный звонок – самое жуткое чудовище на свете по кличке Полицай, которого я не видел с тех пор, как демобилизовался, говорит, что сейчас приедет за деньгами. Я убегаю. Я бегу и не могу остановиться. Понимаешь?… Но больше, папа, больше я бегать не могу, я на исходе. Я задыхаюсь, и мне уже пофиг. Ясно?
– Да, да.
Вадим расстегнул молнию на куртке, чтобы Романов старший увидел торчавший за ремнем револьвер:
– Короче, больше я не бегаю. Если что, я буду просто стрелять, мне пофиг. Сейчас я, вот, пойду, да? Мне надо сейчас идти, – сказал он, отступая к двери. – Не заставляй меня стрелять, папа. Я умоляю, выпусти меня отсюда живым, да?
– Да, да, – зашевелился отец. Он нажал на телефоне соответствующую кнопку и скомандовал: – Надя, скажи Шакирову, чтобы пропустил.
– Kого?
– Вадима, молодого человека, который у меня.
– Хорошо.
Отец убрал палец с кнопки и показал “сыну”, как умеет улыбаться:
– Вот и все дела! Может, все-таки, глоточек «Бейлиса»?
– Нет, нет, я пойду.
– Сигару?
– Я уже взял.
– Сынок… – двусмысленно сорвалось с губ Романова старшего. – Задал ты мне кроссворд. А с пушечкой будь осторожнее.
– Я еще приду. – Вадим вышел из кабинета. – До встречи, Люша.
– И не забудь паспорт, – напоследок напомнил Илья Палыч. – Может, я чем-нибудь и смогу помочь.
Схватив рукоятку Кобры, Вадим прошел длинный коридор офиса. Он ни разу не оглянулся. Парни в белых рубахах не сводили с него взгляда. Запах засады не улетучивался. Тем не менее, пронесло: с нежданным гостем вежливо попрощались и отпустили на волю.
Видимо, первая шашка в игре на выбывание достигла цели – Люша остался в явном замешательстве.
4
Загрузив отца сенсационной информацией, Вадик вышел на Невский, поймал машину и уже через десять минут был на филологическом факультете. Он нашел аудиторию, в которой проходил семинар по немецкому языку для второкурсников, дождался окончания занятий и отловил Настю в коридоре. Увидев Вадима, девушка обхватила пальцами лоб, словно ее мучила мигрень, и качнулась на каблуках.
– Привет, – тихо поздоровалась она.
– Здорово, – ответил Вадик.
– Как ты? Ничего?
– Отлично, – заверил он.
– Я… я рада за тебя.
– Да?
– Нет, я, правда, волновалась, как ты там… Хотела даже вернуться в Таллинн.
– А что помешало?
– Я понимаю, это дико звучит, но… на вокзале меня обобрали цыгане.
– Ну, почему дико? Очень даже правдоподобно. Меня до сих пор обирает одна цыганка. Ты наверняка ее знаешь.
Тем временем однокурсники Насти освободили аудиторию и быстро разошлись. В коридоре остались лишь Вадик с Настей. Как собака с кошкой.