— Пусть так, но людей я все-таки пошлю,— упрямо поджав губы, повторил жрец,— быть может, им удастся уничтожить врага.— Старуха покачала лысой головой, и Хараг поправил себя: — В любом случае они ослабят и задержат наглецов, и, кто знает, не сыграет ли это решающую роль в дальнейшем.
— Это твое дело,— неожиданно плавным жестом ведьма взмахнула костлявой рукой,— но можешь не волноваться. Среди врагов найдется человек, который — вольно или невольно, о том мне неведомо,— предаст их, и вот тогда ты,— она ткнула его в грудь длинным, закрученным в спираль ногтем,— не должен упустить его.
— Я все равно пошлю людей.— Хараг продолжал стоять на своем.
— Я сделала все, что смогла,— прошамкала колдунья, посчитав продолжение спора бессмысленным.— Как поступать дальше, тебе решать.
Они говорили громко, ничуть не опасаясь того, что все, о чем они говорят, разносится по площади и затихшая толпа жадно ловит каждое произнесенное ими слово. У Конана мелькнула мысль, что эти двое не только не скрывают своих намерений, а как раз наоборот, красуются перед людьми, которых не ставят ни во что, не в силах отказать себе в дешевом удовольствии поиграть перед ними роль вершителей судеб.
Как только Конан услышал слова Харага насчет отряда, он тут же отвел Таргана в сторону:
— Нужно поскорее переправить всех твоих людей в город.
— Согласен,— кивнул зуагир.
— И хорошо бы, чтоб почтенный Тулгун Сад занял место твоих воинов у ворот, тогда можно было бы разбить отряд Харага без особых потерь.
— Я думаю, отец не откажет в этом,— ответил Тарган и тут же помрачнел,— особенно когда узнает, что сделали с Зурой.
— Кром! — Конан хмуро посмотрел в глаза другу.— Послушай моего совета: лучше бы ему не знать об этом. Гнев — дурной советчик.
Зуагир медленно кивнул, соглашаясь.
— Я постараюсь,— ответил он,— чтобы Зурган ничего не узнал об этом.
— Постарайся.— Конан кивнул.— Ты ведь знаешь, я не трус, но не хочу погибнуть просто из-за того, что кто-то не выдержит и пожелает немедленно свести счеты.
— Да,— согласился Тарган,— тут ты прав. Что уж там говорить о Зургане,— на скулах зуагира заиграли желваки,— если я сам едва сдержался.
— Верно,— в свою очередь согласился и киммериец,— я тоже, да и, думаю, остальные.
— К чему ты клонишь? — не понял зуагир. Он чувствовал, что друг его сказал это не просто так.
— Я думаю о том,— как можно спокойнее ответил Конан,— что случится, если завтра повторится та же история.
— Тут ничего не поделаешь,— вклинился в их разговор подошедший Мэгил,— у каждого свой предел прочности.
— Ты верно сказал,— кивнул киммериец,— но я совсем не хочу, чтобы кто-то переступил его раньше времени!
— Хорошо,— уже другим тоном, совершенно по-деловому спросил Тарган,— что ты предлагаешь?
— Я хочу, чтобы ты переговорил с каждым из своих людей.— Конан бессильно развел руками.— По-моему, это все, что мы можем сделать.
— А ты со своими.
— У меня нет своих людей,— пожал плечами северянин,— лишь четверо друзей, пришедших со мной по доброй воле, но в каждом из них я уверен, как в себе.— Конан улыбнулся.— Кстати, один из них ты, Тарган. Но могу успокоить тебя: никто из сотни Бруна не полезет в драку. Все они наемники, и какие бы чувства ни испытывали, здесь нет дорогих им людей. Они будут исполнять приказы Тефилуса, а вот с ним могут возникнуть проблемы, но это уже моя забота.
— Письмо нужно послать как можно скорее,— напомнил о своем присутствии Мэгил.
— Пойдем,— кивнул жрецу Тарган, и они направились вглубь дома.
Когда Конан подошел к окну, толпа на площади начала рассасываться. Тефилус словно прирос к полу, не в силах оторвать взгляда от дочери, но, когда киммериец остановился рядом, он, не поворачиваясь, прошептал:
— Смотри, парень.
Киммериец послушно взглянул на площадь.
— Сейчас она останется совсем одна.— Дознаватель медленно поднял руку, указывая на дочь.— Хватит и десяти человек, чтобы вырвать ее из лап этих ублюдков.— Он повернулся к северянину, и тот увидел застывшие в глазах Тефилуса слезы.— Что скажешь?
— Скажу, что ты был бы совершенно прав, если б не забыл про цепи.
— К Нергалу цепи! — воскликнул отец Мелии.— За ночь их можно перепилить в десяти местах!
Конан нахмурился. Он по опыту знал, что самый дешевый сыр, как известно, лежит в мышеловке.
— Ну, о чем тут думать? — нервно воскликнул Дознаватель.— Нужно брать то, что само дается в руки.
— При этом стоит позаботиться о том, чтобы не остаться без рук! — веско заметил лучший из шадизарских воров.
— Что ты имеешь в виду? — На миг Тефилус опешил.
— Я никогда не брал то, что легко взять,— спокойно объяснил ему Конан.— Именно поэтому до сих пор жив, здоров и на свободе. Те, кто думал иначе, закончили свой путь на плахе.
Тефилус помрачнел, но задумался, и, пока они стояли так, группа жрецов в сопровождении отряда стражи и двух надсмотрщиков подошла к Мелии. Достав ключи, они освободили руки девушки от кандалов, и повели ее за собой.
Пока она шла, поначалу спускаясь по ступеням пирамиды, а после, ступая по дощатому настилу, она не могла оторвать глаз от двух изуродованных тел — мертвой девушки и живого еще мужчины, который казался ей странной, уродливой куклой, рожденной больной фантазией кукольных дел мастера.
— Вот и все,— обреченно прошептал Дознаватель.
— Сколько их было?
Голос Конана, который вывел его из оцепенения, звучал так спокойно, словно речь шла не о жизни и смерти, а о том, что заказать на ужин и сколько придет гостей. Впрочем, что ему беспокоиться? Это ведь не его дочь собираются скормить мерзкому пауку! Глаза Дознавателя гневно сверкнули, и он собрался уже сказать что-то язвительное, но кто-то опередил его.
— Четыре жреца, шесть стражников и два надсмотрщика.— Так же как и у его друга, голос Зула был ровен и спокоен.— На помосте полсотни стражи и два десятка жрецов,— продолжал он перечислять, обегая взглядом опустевшую площадь,— около двух сотен вокруг помоста и пирамиды, примерно столько же на прилегающих к площади улицах.
— Значит, без малого пять сотен…— задумчиво произнес Конан.
— К утру мы будем иметь превосходство! — запальчиво воскликнул Тефилус.
— Нет,— киммериец покачал головой,— как только мы ввяжемся в драку, их станет значительно больше.
— Значит…— обреченно прошептал Дознаватель, да так и не закончил говорить.
Для него все рухнуло, ибо видел он лишь один путь к цели — мечи из ножен и вперед! В остальное он просто не верил.
— Я по-прежнему считаю, что этот самоубийственный путь мы вправе избрать лишь в самом крайнем случае,— сухо ответил Конан.
— Но что же делать? Что делать?! — простонал Дознаватель.
— По крайней мере, один путь я для себя наметил, — спокойно сказал киммериец.
— Какой же? — встрепенулся Тефилус, которого то бросало в жар, то бил озноб, в зависимости от того, надежда или уныние побеждали в его душе.
— Сурия.
— Эт-та тварь…— Тефилус задохнулся от злости.— Не вижу, чем она может помочь нам.
— Ты многого не видишь,— резонно заметил киммериец.— Впрочем, если это ни к чему не приведет, я с удовольствием сверну ей голову,— к удивлению Зула, добавил его друг, предотвращая своим признанием очередную вспышку ярости Дознавателя.— Думаю, после сегодняшнего это даже доставит мне удовольствие.
Он огляделся. Часть людей уже вернулась внутрь дома, остальные стояли вокруг, словно ожидая, что вот сейчас северянин выложит перед ними тщательно продуманный план уничтожения этого поганого гнезда и у всех на душе полегчает. Он горько усмехнулся. Как далека на самом деле действительность от их надежд, порожденных слепой верой в него, лучшего из воров Заморы!
— Пошли отсюда,— сказал он совершенно не то, что от него ждали.— Ни к чему мелькать перед окнами, теперь, когда площадь опустела, и снаружи могут быть слышны наши голоса. К тому же нам есть о чем подумать и есть что обсудить.
Они возвращались темными коридорами, ибо договорились не зажигать света ни в одной из комнат, окна которых выходят на лежащие вокруг улицы или площадь. Стол был давно накрыт. Они расселись по местам и молча принялись за еду. Первым не выдержал Тефилус.