— Ты помнишь, как они бесновались в первый день? — вместо ответа спросил Акаяма.— Ты еще сказал Тефилусу, что, если он сунется на площадь, они просто затопчут его вместе с его сотней и пятью сотнями Таргана? — Он вопросительно посмотрел на друга, и тот кивнул, соглашаясь.— Мы посчитали тогда, что этот ритуал призван подчинить волю толпы воле жрецов.
— Верно,— подтвердил киммериец,— именно так я думал тогда.
— Так вот, это не так,— сказал, наконец, Акаяма,— точнее, не совсем так. Ты наблюдал за ними два дня. Тебе ничто не показалось странным? Вспомни, как вели себя люди?
— Д-да,— согласился киммериец,— на второй день они вели себя немного тише,— он усмехнулся,— я подумал еще, что они просто выпили больше, чем в первый день, и слишком устали накануне.
— Верно,— удовлетворенно кивнул Акаяма, — и никто не обратил на это внимания, но чем дальше, тем все более вялыми они становились.
— И только сейчас ты понял, в чем дело! — скептически ухмыльнулся киммериец и насмешливо посмотрел на Мэгила.— А ты вдруг почувствовал исходящую от пирамиды силу! Прежде ее что, не было?
— Была, конечно, но как бы тебе объяснить…— Мэгил поморщился, подбирая подходящее слово.— Представь, что ты лежишь в воде, не в холодной и не в горячей. Ты не почувствуешь ее, пока не пошевелишься. Так и Сила. Я не ощущал ее, пока пирамида не пришла в движение, хотя подспудно и чувствовал, что постепенно напряжение нарастает.
— Тогда, как и ты, мы подумали,— вновь заговорил Акаяма,— что люди просто все больше устают.
— И все равно я не пойму,— Конан упрямо тряхнул черной гривой,— зачем им было с такой яростью биться за Мелию?!
— Не знаю.— Мэгил задумался, и некоторое время в комнате царило молчание, нарушаемое лишь потрескиванием огня в очаге. Потом он поднял голову и посмотрел киммерийцу в глаза.— Быть может, возродившаяся Памела должна была служить проводником силы Талисманами. Если так, это многое объясняет. Тогда причем здесь пирамидами — спросил он сам себя.
Конан, однако, с облегчением откинулся в кресле.
— Как бы там ни было, но для меня важно одно: без Мелии у них все равно ничего не выйдет.
— Как знать.
Бывший жрец пожал плечами, и киммериец нахмурился.
— Меня не покидает ощущение, что ты знаешь гораздо больше, чем говоришь,— изрек он, буравя Мэгила пристальным взглядом.
— Ты не прав!— поспешил заверить его жрец.— Просто теперь может произойти все что угодно.
— Вот ты и расскажи, что, на твой взгляд, может произойти,— предложил киммериец.
Мэгил устало вздохнул. Очень уж не хотелось ему отвечать на вопросы, ответов на которые он и сам не знал, но делать было нечего. Он поежился, словно ему предстоял прыжок в студеную воду, и на миг задумался.
— Они могут узнать о подмене и отказаться от своих планов — начал он перечислять варианты, начиная с самого желаемого, но менее вероятного.— Они могут так ничего и не узнать и пойти до конца, но, поскольку Мелия на свободе, у них ничего не получится. Но может случиться и другое: Затх оживет, но, не получив Силы, погибнет окончательно, или мы ему поможем умереть. А может и не погибнуть, а будет дожидаться новой возможности обрести Силу. А может, и сумеет каким-то образом овладеть ею сразу, но не в полной мере. Не знаю.
— Ну а сам-то ты к чему склоняешься? — спросил Конан со слабой надеждой услышать что-то такое, до чего не додумался сам.
Мэгил устало вздохнул:
— Не знаю.— Взгляд его рассеянно блуждал по комнате.— Но могу сказать наверняка, что накопленная в пирамиде Сила неизбежно найдет выход.
— Ты так уверен, что она действительно существует?
— А ты вспомни обилие детей на улицах, что так поразило нас в первый день! Судя по количеству пустующих зданий, население Сура-Зуда постоянно уменьшалось, но они заранее знали дату и позаботились о том, чтобы к нужному времени здесь оказалось как можно больше народа. Отсюда и похищение зуагирок и я думаю не только их. Им нужна была Сила, которую могли дать лишь молодые люди. Кстати, ты замтил, что на площадь не пускали ни детей, ни стариков, то есть тех, кто еще не накопил достаточно сил либо уже растратил их?— Он вопросительно посмотрел на киммерийца и, увидев удивление в его взгляде, удовлетворенно кивнул.— То-то и оно. Так что не сомневайся, Сила накоплена. Теперь она, так или иначе, найдет выход.
— Это слишком походит на правду, чтобы оказаться пустым вымыслом,— заговорил Зул.— Я думаю, и пленных увели туда неспроста.
— Конечно,— кивнул Мэгил,— сосуд ведь еще не полон.
— Сосуд?— удивился Конан.— Что еще за сосуд?
— Да пирамида.— Мэгил усмехнулся, весьма довольный собой: наконец-то ему удалось хоть чем-тот удивить невозмутимого варвара.— Я думаю, ритуал вовсе не так прост, как кажется, и цель его состоит не столько в запугивании Мелии, чтобы сделать ее податливой, но в гораздо большей степени в том, чтобы копить Силу. Похоже, ступени с площадками и таинственные руны на ее стенах — все это лишь часть колдовства, которое продолжает набирать силу, хотя и сейчас уже я не знаю, можно ли остановить его.
— И что ты собираешься делать? — хмуро спросил киммериец.
— Пока не знаю. Может, ты подскажешь что-нибудь? — спросил Мэгил, с надеждой посмотрев на варвара.
— Да разве ж я колдун? — удивился киммериец.— Или разбираюсь в колдовстве? — Конан раздраженно опрокинул в рот остатки вина и замолчал. Молчали и Зул с Акаямой. Наконец северянин не вытерпел и решился задать вопрос, который давно уже вертелся у него на языке:
— Послушай, Мэгил, а что ты вообще знаешь о Затхе? В Шадизаре я слышал, что в Йезуде, городе жрецов, нашел себе прибежище Затх — живой бог-паук. И вдруг Сура-Зуд — тайный город, надежно упрятанный на вершине плато, и Затх, ожидающий своего пробуждения, которого никто не называет богом-пауком, а величают Спящим? А может быть, они и вовсе не имеют отношения друг к другу?
Киммериец закончил говорить и уставился на друга в ожидании ответа, но тот не торопился.
— Было время,— начал, наконец, он,— когда я всерьез интересовался этим вопросом, но все, что сумел узнать, носило оттенок какого-то неправдоподобия, как, впрочем, и все истории, повествующие о далеком прошлом.
Конан усмехнулся:
— Ты мог бы всего этого и не говорить, ведь и сейчас у нас поводов для радости немного.
— Ну, хорошо.— Мэгил слегка, одними уголками губ, улыбнулся и, сцепив ладони, обхватил ими колено, откинулся на спинку кресла и задумчиво уставился в потолок.— Так вот, я слышал, что Затх — лишь полубог. Сын Сета и прекрасной, могущественной колдуньи Рогазы… Что ты смеешься, киммериец?
Он удивленно уставился на друга, но Конан хохотал и не мог остановиться. Мэгил терпеливо ждал, внимательно наблюдая за ним. Наконец, киммериец немного успокоился и, утирая слезящиеся от смеха глаза, произнес:
— Прекрасная Рогаза…— Он помотал головой, пытаясь прийти в себя.— Это не тот ли обтянутый жабьей шкурой скелет с отвисшими до пола грудями?
— Тут нет ничего смешного,— спокойно возразил бывший жрец, словно и не было этой долгой паузы в их разговоре,— она ведь не всегда была такой… Легенды гласят, что сам Сет долго домогался ее любви, но согласилась она на этот союз лишь после того, как пообещал он ей даровать божественность их будущему сыну.
— Ну и как?— вновь заинтересовался киммериец.
— Будучи наполовину смертным,— начал объяснять Мэгил,— он не мог родиться богом, хотя и получил при рождении огромную силу. Недостающую же часть должны были восполнить года.
— Как тебя понимать? — запротестовал киммериец.— Что все это означает? И как избыток прожитых лет может восполнить недостаток божественности?!
— Сет наделил сына почти всеми качествами, присущими богам,— терпеливо разъяснил Мэгил,— но чтобы стать равным отцу, Затх должен был бы получить его силу, что для самого Сета оказалось бы равносильно смерти. Поэтому силу он должен был накопить сам, Он был невероятно силен, но недостаток сил все-таки сказывался,— на миг Мэгил задумался, словно воскрешая что-то в памяти,— например в том, что он был привязан к своему телу, хотя и мог покидать его на неограниченный срок и занимать любое приглянувшееся. Но он не мог изменять его! Это очень существенная разница. Короче, он набирался сил, крадя их у людей, но все равно для этого требовались долгие годы. Затх же не хотел ждать. Сила его росла столь стремительно, что это всерьез встревожило Митру, и он, не рискуя открыто напасть на Затха, поручил своим слугам обуздать его.