— Не допрыгнет,— мрачно изрек появившийся рядом с Зулом Тарган.
Конан, вложив в это движение все оставшиеся силы, рубанул секирой, словно перед ним было не пустое пространство, а последний противник, самый грозный и несокрушимый. Лезвие со свистом рассекло воздух, и Конан выпустил рукоять. У Зула от изумления расширились глаза. Ему показалось, что его друг подпрыгнул, вторично оттолкнувшись, правда, на этот раз от воздуха!
И все-таки он ясно видел, что до кромки еще слишком далеко…
Этим утром Халдон проснулся в прекрасном настроении. На самом деле он давно потерял счет времени, но почему-то был уверен, что это именно утро. Даже то, что на завтрак он доел последний кусок черствого хлеба и выпил последний глоток воды, не огорчило его. Наоборот. Тот же внутренний голос подсказал ему, что испытание выносливости кончилось, а вместе с ним пришел и конец его наполовину добровольному заточению.
Как только он понял это, тут же собрался и медленно пошел к выходу. Он передвигался короткими перебежками, используя для укрытия каждую выемку, каждую щель, и все в это утро складывалось для него как нельзя лучше. Зуагиров навстречу не попадалось, и это был хороший признак. Однако такое везение не расхолаживало жреца, а в какой-то мере даже заставляло собраться, потому что он понимал: хоть один пост у выхода должен остаться, и пост этот ему так или иначе придется пройти.
Внезапно снаружи до слуха его донеслись возбужденные голоса, и жрец мгновенно насторожился. Что-то важное происходило там, куда он шел. Он сделал один осторожный шаг, другой. Медленно выглянул из-за угла. Пятеро стояли, задрав головы, и смотрели вверх, словно увидели там нечто необычайно интересное. Он тоже посмотрел туда, но ничего не увидел и равнодушно пожал плечами. В сотне шагов впереди нервно перебирали копытами стреноженные кони.
Он поудобнее переложил метательные ножи, перекинул один из них в правую руку, привычно взвесил его, примериваясь, прикинул расстояние и прицелился. Дальнейшее-не заняло и пяти ударов сердца. Его рука отработанными движениями посылала вперед клинок за клинком. Зуагиры стояли, выстроившись в ряд, как мишени на тренировочном плацу, и промазать было просто невозможно. Он и не промазал.
Халдон довольно улыбнулся, подошел к убитым и, вынув ножи, аккуратно вытер их о халаты мертвецов и уложил в ножны. Затем он направился к коням. Он прошел уже половину пути, когда что-то заставило его насторожиться. Он остановился и прислушался, но ничего, кроме какого-то странного свиста, не услышал. Свист быстро усиливался, словно что-то быстро приближалось, стремительно рассекая воздух. Теперь он слышал, что звук идет сверху. Быть может, свистит именно то, что разглядывали зуагиры?
Он поднял голову, но так и не понял, что это сверкнуло, ослепив его на миг. Тяжелая секира с хрустом проломила лобную кость и, разбрызгивая в стороны мозги и кровь, разделила тело жреца на две равные половинки, которые еще немного постояли, покачиваясь каждая на своей ноге, словно ожидая, пока внутренности вывалятся в пыль, и рухнули в кровавую кашу.
— Руку! Руку давай!— забыв обо всем на свете, кричал Зул.
Он потянулся навстречу другу так, что сам едва не свалился вниз, и Мэгил, не в силах больше ничем помочь, схватил его за ноги и навалился на них всем телом.
Киммериец видел перед собой протянутую руку и серое лицо друга с побелевшими, словно лишившимися зрачков, глазами. Он чувствовал, как замедляется его полет и неодолимая сила влечет его тело вниз. Могучий негр схватил Конана за руку, отчаянно рванул на себя, и хотя удержать не смог, этого дополнительного усилия хватило, чтобы киммериец пролетел лишних пол-локтя и вцепился левой рукой в казавшуюся недосягаемой кромку.
Конан, раскачиваясь, висел над пропастью, почувствуя, что пальцы Зула вцепились в него.
— Руку! Руку давай!
Варвар задрал голову. Мир перед глазами перестал раскачиваться, и он увидел устремленные на него полные тревоги взгляды Зула и Таргана. Он поднял руку, и друзья тотчас схватили его и потащили вверх. Это было как нельзя более кстати, ибо киммериец почувствовал вдруг, что силы его, как ни велики они были, на исходе, и, чтобы выжить, ему нужна хотя бы крошечная передышка, но такой передышки ему не дали.
— Скорее! Пора уходить — они начали опускать мост,— прокричал Мэгил, но Конан, закинув ногу на кромку моста и с помощью друзей подтянувшись на руках, уже и сам почувствовал это.
Они подхватили его под руки и рывком подняли как раз в тот миг, когда очередная стрела ударилась в кромку моста. Тарган выругался, пожелав Эрлику не оставить наследника, и, схватив лук, выстрелил, но арбалетчик успел уже скрыться.
— Сбежал, тварь…— сквозь зубы процедил Тарган.
— К Нергалу! Уходим!
Киммериец дернул зуагира за руку, все четверо побежали вниз, и ноги, казалось, сами понесли их. Сзади все еще доносился визг ведьмы, хотя слов было не разобрать. Пожираемый расстоянием, он слышался все хуже, и вскоре они перестали обращать на него внимание. Внизу их уже поджидал Акаяма с десятком зуагиров. Тут же нетерпеливо перебирали копытами пять оседланных коней.
— Люди успели уйти?— спросил киммериец, вскакивая на гнедого.
— Не беспокойся,— ответил Акаяма, разворачивая коня,— они уже далеко!
Они ударили коней, те с места сорвались в галоп, вихрем пронеслись по улицам Сура-Зуда и, вырвавшись за городские стены, быстро преодолели пустое пространство и скрылись в густом лесу. Конан не знал дороги, но зато ее знали зуагиры Таргана. Они уверенно вели отряд и вскоре, влетев на большую поросшую мхом поляну на берегу реки, спешились.
Десятки рук вцепились в Конана со всех сторон, стащили с коня и понесли к костру. Рядом, на огромном валуне, с зуагиров сбивали кандалы. Каменные брызги разлетались во все стороны, жаля незащищенные тела, точно рой рассвирепевших ос, но никто из недавних смертников не обращал на это внимания.
На костре доходила туша быка, дразня умопомрачительным ароматом жаркого, а рядом спешно закладывалось еще несколько костров — теперь ведь нужно было накормить не два десятка, а гораздо больше людей.
Под ликующие крики киммерийца начали качать, а затем Тарган поднес другу огромный рог, до краев наполненный молодым пенистым вином.
— За тебя, киммериец!— вскричал он.— То, что ты сделал для нас сегодня, ни я, ни мои люди никогда не забудут!
— Славься, Конан!— вскочив на ноги, закричали зуагиры,
— Качать его!— опять крикнул кто-то, но северянин замахал на них руками.
— Хватит, хватит!— отбивался он.— Сегодня я налетался уже досыта!
— Слушай,— спохватился вдруг Тарган,— хочу спросить тебя: что ты чувствовал, когда был там, один?
— О-о-о! — покачал головой киммериец.— Чего я только не чувствовал!
— Ну а все-таки?— не отставал зуагир, и все затихли, ожидая ответа.
— Ты знаешь,— Конан утер губы и посерьезнел,— когда жрец прицепился ко мне, у меня вдруг возникло давно забытое чувство, словно я, как в далеком детстве, бегу по подтаявшему льду, готовому в любой миг проломиться под ногами.
— А такое было? — поинтересовался Мэгил.
— Было,— кивнул киммериец.
— И как?— ухмыльнувшись, спросил жрец.— Искупался?
— Нет,— Конан покачал головой,— я вдруг понял, как и тогда, что если остановлюсь, то пропал. Что единственное для меня спасение — бежать вперед.
— А ты был неглупым мальчишкой,— рассмеялся Мэгил, и сидевшие вокруг зуагиры тоже захохотали.
Все вдруг на какое-то время стало как прежде. Словно среди захлестнувшего людей бурного водоворота событий им посчастливилось отыскать островок безмятежности и покоя. Они не думали, как долго это продлится, просто радовались происходящему, и даже невозмутимый киммериец улыбался чуть шире обычного.
— Признайся,— с ухмылкой спросил Конан, подмигивая бывшему жрецу,— что я не сильно сдал с тех пор.
— Признаюсь,— охотно согласился тот,— так что было дальше?