— Что ж,— вздохнула она.— Твоя месть удалась в полной мере…
— Не могу сказать, что рад,— изрек голос после непродолжительного молчания.— Но я доволен.
— Если бы все можно было повторить!— простонала старуха.
— Что ж, я вижу, урок пошел тебе на пользу,— вполне серьезно заметил он.— Я запомню твои слова.
— Я могу помочь тебе не забыть их?— боясь поверить в услышанное, старуха прижала к безобразной груди костлявые руки, и в затаившихся в глубине страшного черепа глазах зажегся огонек надежды.
— Можешь,— ровно ответил голос.
— Как?— чуть не закричала она.
— Позаботься о нашем сыне,— ровным голосом ответил Сет.— И если сделаешь это хорошо,— он помедлил,— я подумаю…
— Смотри же,— торопливо зашептала она, поднимая костлявый палец,— не забудь свои слова.
— У меня нет такой привычки,— все так же ровно ответил он.
— Ты обещал…— напомнила колдунья о том, с чего начался их разговор.
— Я помню,— спокойно изрек голос.— Моя сила пребудет с тобой. Сумей лишь воспользоваться ею.
— Постой!— крикнула она, почувствовав, что контакт прерывается, и тут же ощутила, что он вернулся.— Покажись мне на прощание,— воскликнула она,— хотя бы на миг! Я совсем забыла, какой ты!
— Нет!— Голос его стал резок и суров.— Это слишком опасно. Хочу сказать лишь одно: никто не должен знать, что Спящий — мой сын. И уж тем более о том, что Незримый — его ловко пойманная душа. Я дал слово Солнцеликому, что не стану вмешиваться в это дело…
— Так ты в сговоре с Митрой?— воскликнула колдунья, разом позабыв обо всем.— Против собственного сына?
— Нет!— отрезал он, и Рогаза сразу почувствовала и поверила, что так оно и есть.— Мне пришлось пойти на это, чтобы он тоже не вмешивался.
— И ты поверил, что он сдержит обещание?!— недоверчиво переспросила она.
— Можешь не сомневаться,— уверил ее голос.— Он крайне редко и неохотно помогает людям.
— Но почему?!— воскликнула старуха, выглядевшая искренне удивленной.
— О том мне не ведомо,— равнодушно ответил голос.
— Что ж, за меня ты можешь быть спокоен,— после некоторого молчания молвила Рогаза.— Сын-единственное, что поддерживало меня все эти годы, отвращая от непоправимого решения, и дело вовсе не в том, что твое колдовство не позволяет мне расстаться с жизнью, пока жив мой сын, а он, в свою очередь, не умрет, пока жива я… Хотя бы и в таком виде.— Горестным, быстрым взглядом она окинула свое уродливое тело.— Не сомневайся, я нашла бы способ.
— Да, я знаю,— ровным голосом ответил он.— В этом деле, как, впрочем, и во всех иных, ты была великолепна, а твоя идея насчет истинного Затха, или Спящего, просто неподражаема. Твой расчет оказался верен. Тайна притягивает, как магнит. К сожалению, и умных, и дураков одинаково… С другой стороны — есть из кого выбирать. Как бы там ни было, но тебе удалось собрать вокруг себя горстку честолюбивых недоумков, возомнивших себя будущими властителями мира.— Он вновь замолчал.— Что ж, теперь тебе осталось достойно завершить хорошо начатое дело. Во всем этом лишь одно плохо: ты так и не смогла обмануть Могильщика. Он лишь в самом начале верил, что от Мелии зависит многое, но очень скоро понял, что главное — Талисман. Счастье еще, что он не догадался об истинном положении дел.
Она услышала последние слова и одновременно поняла, что на этот раз контакт прерван окончательно и настаивать бесполезно. Впрочем, все, что она хотела спросить, она спросила. Спросила и получила ответ. Ей обещана помощь.
Голова Конана показалась над кромкой обрыва.
— Там можно пройти,— сказал киммериец и тут же добавил:— Но только не тебе.— Он с жалостью посмотрел на Акаяму, который сразу приуныл.
Он, правда, ожидал именно таких слов, прекрасно понимая, что не ему с его комплекцией лазать по горам. Поэтому он лишь горестно вздохнул, но спорить не стал.
— Давайте веревку,— скомандовал тем временем киммериец. Он обмотал себя двумя витками вокруг пояса и затянул на поясе замысловатый узел.— Как только закреплю этот конец, дам знать,— сказал он и сразу исчез в темноте, но тут же вернулся, чтобы добавить:— Если кто сорвется, вниз лететь молча.— Он обвел всех суровым взглядом.— Кто не уверен в себе, оставайтесь или заткните рот кляпом.
Зуагиры лежали на краю обрыва и наблюдали, как ловко передвигается их вожак. Иногда вдруг киммериец повисал на одной руке, и тогда тело его начинало медленно, равномерно раскачиваться. Потом он менял руку, и все повторялось сначала.
— И как он не устанет болтаться на одной руке?— изумленно прошептал кто-то из зуагиров.— Я бы давно сорвался.
— Дурень,— наставительно произнес Зул, — он так отдыхает, осматривается.
— Отдыхает…— недоверчиво повторил тот же голос, но спорить не стал и замолк.
Темный силуэт между тем продвигался все дальше по отвесной стене, пока, наконец, не достиг тропы. И тогда они увидели, как варвар ловко подтянулся, встал на ноги и, окончательно слившись со скалой, сделал первый шаг. Вскоре последовали три долгожданных рывка, и зуагиры быстро закрепили второй конец каната на ближайшем стволе.
— Храни меня, Эрлик! — прошептал кто-то за спиной жреца.
Мэгил, обернувшись, увидел, как молодой парень, судорожно цепляясь за веревку руками и ногами, скользнул вниз. Через несколько мгновений напряженного ожидания они услышали недалеко впереди едва слышное топтание и ощутили три условных рывка. Мгновенно скользнувший за ним Зул, сразу растворился в темноте. Следом за ним отправился и сам Мэгил, после него Тарган. Один за другим люди перебирались на тропу, пока на обрыве не остались стоять лишь Акаяма с шестью панически боявшимися высоты зуагирами.
Карниз, на который они перебрались, трудно было назвать тропой. Он был неравной ширины, во многих местах зиял проломами. Через некоторые из них можно было легко перешагнуть, через иные приходилось перепрыгивать, а с некоторыми мог справиться лишь киммериец. Их приходилось преодолевать с помощью веревки. Счастье еще, что мест таких было не слишком много.
Медленно, но верно они двигались вперед, и перевалило далеко за полночь, когда Конан ступил, наконец, на площадку у стены Черного Замка. Она оказалась не слишком широкой, всего-то около пяти шагов, зато протянулась вдоль всей левой стены, уходя под основание выступа, так что, даже с самого ее края нельзя было разглядеть верхней кромки стены.
Площадка понемногу поднималась к каменному колодцу и смыкалась там с ровной горизонтальной поверхностью, протянувшейся вдоль задней стены замка, отделяя ее от уходящей отвесно вверх скалы. Конан покачал головой. Видно, тот, кто строил некогда эту твердыню, опасался даже нападения сверху, с покрытых вечным льдом горных вершин.
Киммериец огляделся. Зул с Мэгилом и Тарган были тут же. Вчетвером они прошли вперед и добрались до правой стены замка. Дальше идти было некуда. Ровная, как стол, поверхность отвесно обрывалась вниз. Далеко впереди, на противоположной от них стене, свившись спиралью, уходила вниз дорога, которая вела в Сура-Зуд, и лишь этой дорогой можно было выбраться из города.
Они двинулись обратно, но примерно на полпути киммериец задрал голову вверх и отошел к скале. Он увидел верхнюю кромку стены и на ее фоне — башни цитадели Черного Замка. Все в порядке. Впрочем, нет. В самом углу, там, где четко виднелась стена, что-то мелькнуло и тут же пропало, и Конан понял, что это голова стражника. Он забеспокоился. Не хватало еще, чтобы их заметили!
Конан обернулся к друзьям, приложил палец к губам, махнул рукой, и все трое быстро, но так же бесшумно, как и прежде, вернулись к своим. Лагерь уже был разбит. Им предстояло провести в безделье остаток ночи и весь следующий день, а потому располагаться следовало с удобствами, и зуагиры Таргана все еще продолжали носить бурдюки с вином и мешки с едой, переправляемые по канату Акаямой.