В общем, наиболее подходящим оказался вариант с жильем в доме одного железнодорожника. Спустя час Сергей вполне удачно договорился с хозяевами о постое. Решив лишний раз не шастать по улицам, он заплатил оговоренные деньги и расположился на отдых. Делать было откровенно нечего, поэтому почти сутки Птица проспал, набираясь сил. После этого еще раз проверил снаряжение, почистил одежду, послушал радио, выпил несколько кружек чаю.
Затем стал бесцельно ходить по комнате и разглядывать пятна на старых обоях. Чтобы немного отвлечься и скоротать время, принялся изучать найденную в шкафу подшивку журнала «Огонек» за 1983 год. Выросший в более позднюю эпоху и совсем на иной журналистике, Сокольских увлекся и погрузился в необычное чтение. Писали обо всем сразу, охватывая самый широкий круг читателей. В одном журнале ухитрялись осветить новости промышленности, сельского хозяйства, поговорить об искусстве, опубликовать рассказы, стихи и, разумеется, сделать акцент на политике.
«Ткачиха Тихомирова получила новую квартиру. Участники стран Варшавского договора в Праге осудили вторжение Израиля в Ливан».
Вообще, статей об агрессивном лике сионистов Израиля и храбрых героях-палестинцах было непривычно много. По духу повествования это напоминало стиль 30-х годов прошлого века. Тогда со страниц газет не сходили республиканцы Испании, клявшиеся защищать Гранаду от кровавых франкистов. Видимо, 1983 год пришелся на очередной виток политического противостояния в холодной войне. Статья «О наращивании мощностей Херсонского консервного комбината» плавно перетекла в тему о том, почему беднеет ассортимент продовольственных магазинов. Потом читателю рассказывали о блокадном Ленинграде. О Курчатове. О Республике Кампучия и янтарной комнате. Сергей сам не заметил, как наступила глубокая ночь. Прервав чтение на опубликованном отрывке из детектива Юлиана Семенова, Птица, наконец, уснул.
К вечеру пятницы он обнаружил, что запас сигарет заметно иссяк. К тому же надо было докупить кое-что из продовольствия. Выходило так, что надо было отправляться в ближайшую круглосуточную палатку. Чтобы не скрежетать замком и не будить хозяев, Сергей аккуратно прикрыл дверь, не запирая ее. Ключи же, покоящиеся в тяжелом металлическом цилиндре, просто сунул в карман.
Натянув капюшон и старясь не скрипеть калиткой, Птица вышел на улицу. Дождь, не прекращавшийся за это время ни на минуту, продолжал дробно барабанить по жестяной крыше. Где-то брехали осипшие собаки, да на ветру раскачивалась цепь белых, тусклых фонарей.
Сергей шел вдоль железнодорожной насыпи. Слева в ночном свете, словно покрытые лаком, блестели мокрые шпалы, справа тянулись разномастные гаражи. Самый высокий из них венчал остов ржавого жигуленка. Спустя пятнадцать минут кроссовки начали жалобно хлюпать, и Сокольских, ругаясь, свернул поближе к гаражам. Там было повыше, и оттого земля была заметно суше. Ко всему прочему, свет железнодорожных фонарей хорошо выделял саму насыпь. Пойди он по ней, его четкий силуэт был бы виден издалека. Обходя огромную канаву с черной водой, Сергей вплотную приблизился к длинному ряду гаражей, буквально обтирая куртку о железные листы. По соображениям Птицы, до заветной палатки оставалось идти еще минут десять, как вдруг он услышал обрывок чьей-то фразы. Говоривший неожиданно повысил голос, в котором прозвучала злая угроза:
– …Ленок, не борзей!
Глухо звякнуло металлом, потом кто-то шумно выдохнул. По ту сторону автомобильного бокса явно разворачивались недобрые события. Сокольских разобрал женский голос, без конца обрывавшийся на полуслове. За гаражами что-то шуршало и перекатывалось.
– Подсоби же! – владелец первого голоса обратился к кому-то еще. Чавкнула автомобильная дверца, возня за гаражом усилилась. Сергей медленно пошел дальше. Вмешиваться ни во что он не хотел, хоть и чувствовал себя сейчас из-за этого весьма погано.
– Да помогите же кто-нибудь! – отчаянно и громко вскрикнула женщина. Ее последние слова перешли в рыдание.
Сергей беспомощно замер. В нем боролись противоречивые чувства. Меньше всего он хотел сейчас попасть в какую-нибудь сомнительную историю. Но издевательский смех по ту сторону автомобильных боксов внезапно подстегнул чувства. На Сергея накатила волна холодной злости. Сжав в кулаке стальной цилиндр с ключами, он влез в узкую щель межгаражного пространства.