— Почему?! Неужели проклятые кровососы настолько сильны?!
— Дети пепла не имеют ко мне никакого отношения.
Услышав развенчание собственной версии происходящего, старшина возмущенно воскликнул, чем привлек к себе ненужное внимание почти невменяемого престолонаследника.
— Все вон!
— Но…
Нечленораздельный вопль призвал высокую волну. Бушующая вода вымыла из комнаты всех лишних. Кое-кто скатился с лестницы, да и так и застыл неподвижной кучей.
— Что происходит? Кто ты?!
«Брат»
Веардин привычно опустился на водную перину.
— Только коэн может ответить на твои вопросы.
Зафир замолчал. Сжал виски и почти упал на узкую кровать.
— Что тебе известно?
— Вопрос не в том, что знаю я, вопрос в том, чего не знаешь ты.
— О чем ты?
— Прости. Не могу сказать. Это не твоя война, моя.
В растерянных серебристых озерах мелькнул страх. Мозг военного выдал несколько вариантов происходящего. Один другого хуже. Из объединяло единственное — бастард претендует на трон.
— Ты поедешь со мной в столицу. Не пробуй сбежать — все равно найду.
***
В ту знаменательную полночь было невероятно темно. Даже звезды прикрыли глаза, чтобы не мешать таинству. Одежда, волосы и кожа Веты сверкали голубыми искрами. Если б Веардин мог видеть себя со стороны, то понял бы, что подобному феномену подвержен и сам. Но он был слишком взволнован.
Женщина поманила сына вглубь полуострова. Идти было легко и приятно. Земля пухом стелилась под ногами, листва и жесткие травы нежно ластились, ночные цветы дарили дивный аромат, а ветер струился позади, словно внезапно возникшие крылья.
Вдруг деревья расступились, и перед глазами предстал выбитый в отвесной скале небольшой уютный грот. Юноша мог только диву даваться. С детских лет исходил эти тропы вдоль и поперек, но не встречал ничего подобного. Да и местные алф-уры никогда не упоминали, что поблизости есть храм Водной владычицы.
В глубине пещеры притаился древний алтарь. Кое-где осыпалась лепка, но это не умаляло общего величия. Под чуть покосившейся аркой восседала мраморная статуя Великой Матери с кувшином в руке. Из кувшина бил родник. Прозрачная ароматная вода манила своей сладостью и чистотой.
Стихия приказала сыну обнажиться и лечь на алтарь. Алф-ур безропотно подчинился. С тихим шелестом покровы упали к изножью, неслышные шаги вверх по узким стертым ступеням. Веардин неловко прилег, чуть поморщившись от холода камней. Неровности больно врезались в позвоночник, но он терпел.
— Закрой глаза. Будет не так страшно. Что бы ни случилось, помни — это для твоего же блага!
Стихия плавно перетекла из сходной с обычной для алф-ур ипостаси в бушующую водную воронку. Брызжущие во все стороны капли соединились в воздухе и замерзли, образовав круглые «монетки» с загадочными пиктосемисами. Они зависли в воздухе, пока из воды вновь не образовалась текучая женская фигура. В одном ей понятном порядке Вета выложила ледышки у подножья алтаря, два — на изголовье и еще несколько на энергетические точки на теле юного алф-ура, помогая прорваться внутренней силе и открыть, наконец, истинную сущность. Стоило кругляшам дотронуться до живой плоти, как они побагровели, и стали вверчиваться внутрь. Медленно. Один за другим. В том же порядке, в черном безлунном небе ярко загорались звезды. Пока над алтарем четкой линией не засияли семь ярких светил.
Вета опустилась на колени и, простирая над сыном руки, тихо запела. Никто из ныне живущих не помнил этот язык. Мелодичное, гортанное наречие, на котором говорили создатели Антай. С кончиков пальцем на юношу сыпались снежинки — белые, красные, желтые и серебристые. Каждая имела свой собственный, неповторимый узор.
Но вот тело Веардина мелко задрожало, из семи энергетических точек тонкой струйкой потекла кровь. Она заливала алтарь, стекала по ступеням и пачкала край одежды стихии. Красивые губы парня побелели, на сомкнутых ресницах сверкали слезы, а изнутри, сквозь тонкую кожу, рвался сверкающе-синий свет. Казалось, юношу вот-вот разорвет на части. Но вот на ранах вместо крови выступили прозрачные капли. Чистая родниковая вода. Истинная сущность. Алф-ур исчез вместе с пролившейся кровью. Остался Веардин — сын Веты, истинный повелитель стихий.