Сын Веты поерзал на твердых досках. Несмотря на усталость, сон не шел. Тревога била в сердце набатом. Что ждет впереди? Неужели мало испил горечи? За малейшую провинность юношу частенько запирали в сыром, холодном подземелье. Забывали по нескольку дней. Находили в полузабытьи, истощенного и больного. В виде показательной милости, бросали на отмели в океане. С младых ногтей заметили: любые раны, хвори проходили, стоило освежающей капле коснуться тела бесправного алф-ура. Это единственное послабление, которое давали несчастному. Приказ коэна однозначный.
«Пленник должен умереть по собственной воле»
Сколько воды утекло, а тощий паренек упрямо цеплялся за никчемную и бессмысленную жизнь.
Веардин прикусил губу, не замечая, как заледенела вода в старом кувшине, как надтреснул глиняный бок и ледяные осколки рассыпались сверкающим бисером.
***
Вой ездовых трицератопсов, почуявших отдых, старик—солдат услышал задолго до того, как затрубили рога. Припадая на ногу, медленно вышел на стену. На поляне, в сто шагах от замка узкой лентой вился кавалерийский отряд. На спинах ящеров восседали закованные в латы наездники с длинными пиками в руках. Это одновременно оружие и способ управления толстокожими монстрами. Вычурная попона, блестящая на солнце дорогая упряжь. На птеродактилях настороженно пикируют дозорные с арбалетами наготове. Оглушительный клекот острых клювов вызывал неприятный трепет не только у красноглазого алф-ура, но и у высиживающего яйца фороракоса. Старик хмыкнул. Не простые гости пожаловали.
Вперед выехал оруженосец на трицератопсе редкого рыжевато-коричневого окраса. В руках развевался бело—голубой штандарт с серебряным драконом. Герб дофина. Неужто лично?
«Дела»
Острое чувство все годы сжимавшее сердце внезапно отпустило. Что не случиться в дальнейшем — не имеет значения. Скоро, совсем скоро с его души снимут непосильный груз. Ибо принц приехал не к ним, мелким сошкам, а к сводному брату — Веардину Ветануиру.
— Открывай!
Натужно заскрипела проржавевшая лебедка. Решетка медленно и чуть кособоко поползла вверх. Ключница и конюх с усилием распахнули ворота. Оруженосец въехал первым, за ним несколько солдат. Осмотрелись, выстроились по периметру и дали отмашку. Наконец показался белоснежный ящер престолонаследника.
Зафир снял шлем и бросил на руки подскочившему оруженосцу. Тяжелый, неприятный взгляд непривычно серых глаз проникал в душу, переворачивал и выжигал. Ключница боялась поднять голову, колени подгибались, побледневшие губы мелко дрожали.
— Кто главный в этой богадельне? Немедля ведите меня в казематы. Надеюсь, пленник еще жив? — Неловкое молчание послужило ответом. — Я жду.
Вперед вышел солдат. На войне бывало всякое, и не такое видал. Прочистив внезапно осипшее горло, отрапортовал:
— В Мэлгон пленников нет, и не было уже лет сто. Благословенны будьте стихиями Вы и Ваша пресветлая семья, господин.
Присутствующие вздрогнули, услышав скрежет зубовный. Дофин мог быть мстительным и беспощадным.
— Где чертов бастард?
Так не шипит даже разъяренная гидра. Женщина вздрогнула и живо спряталась за спиной подошедшего повара.
— У себя в комнате. — Едва слышно пролепетала она и в панике оглянулась на солдата. В красных глазах застыл вопрос: «Не пострадаем? Мы же в точности выполняли указ великого коэна?» Старик незаметно кивнул.
— Ублюдок не на цепи? Живет в таких райских условиях, когда истинный наследник все время в гуще сражений? Где справедливость?! — Серые глаза сверкнули яростным огнем. — Веди.
Спешился и, чеканя шаг, так что шпоры высекали искры, вошел в полутемное помещение. Камин не палили с зимы, циновки давно прогнили. Спертый, пыльный воздух неприятно ударил по рецепторам. Ни ковров, ни гобеленов. Поточенная жуком мебель, кое—где перевязана бечевкой, чтоб окончательно не развалиться. Две лампады на закопченных стенах.
Высокий, статный блондин в дорогом платье презрительно поморщился, оглядев убогое убранство.
«По вечерам, наверное, темно, как в гробу. Что за странный замок?»
— Следуйте за мной, господин.
Скрипучий голос откуда-то из подмышки заставил вздрогнуть от неожиданности. Зафир раздраженно оттолкнул настырного старика и, прикрыв нос надушенным платком, взбежал по лестнице. Пинком открыл дверь и, наклонив голову, вошел в низкое чердачное помещение.