Приит вышел вперед и небрежно сунул руки в карманы.
— Воспитанные существа, перед тем как выпендриваться, представляются.
— Ты так часто делаешь, Приит, сын Пири?
— Не забывайся: сын Великого Пири! Меня и так все знают, а вот тебя впервые видим.
— Я Экт, сын Великого Эфира.
— Когда это Эфир стал Великим? Проклятым был, нечестивым, помню, тоже был, но Великим?
— Я вырву твой грязный язык, а на теле вырежу восхваление великому отцу! — Загрохотал Экт. Его глаза налились кровью, плечи затряслись от бешенства.
— Как-то мелко: нет более интересных идей, нестандартного подхода? Не впечатляет. Может, притворяешься, и ты вовсе не сын Эфира? Все-таки злодейства маловато, невзрачная внешность, скучная речь. К тому же я слышал, что Эфир не может иметь наследников…
Приит умел выводить из себя. Повелитель эфира буквально взвился от его слов.
— Я рожден от двоих полукровок, посвятивших жизнь служению Эфира. Из четырех несовершенных частей рождается пятая! Идеальная стихия, идеальный маг.
— Не льсти себе. По твоей роже видно, что тебя скроили из того, что под рукой было.
Приит в последний момент успел укрыть себя и друзей каменным щитом. В ту же секунду град стрел застучал по камням.
— Нервный какой.
Псяголовцы с диким воем ринулись вниз, подгоняя нагайками быстроходных карнозавров — хищных, быстроходных ящеров. Одной рукой они держались за поводья, а в другой сверкали шамширы — идеальное оружие для верховых.
— Серьезный настрой.
Приит, призвал магию смерти и в шахматном порядке вонзил черные пики чуть впереди, прямо на пути противника. Мгновение и сухая земля вздыбилась, обращаясь в каменных големов. Они без труда приняли на себя первых всадников: разрывая ящеров и наездников на куски. Воздух напитался предсмертными хрипами. Сила буквально кипела в жилах повелителя пепла. Шамширы псяголовцев только тупились о камень.
Настораживало, что повелитель Эфира с какой-то глумливой усмешкой наблюдал за кровавой бойней. Будто ему совершенно не жаль собственных солдат. Веардин обернулся снежным вихрем, стараясь создать самый мощный щит из ему известных.
Едва последний из псяголовцем погиб, повелитель Эфира вдруг окутал себя и пространство вокруг остальных четырех повелителей призрачным, пульсирующим туманом. Из него выступили призрачные, дымные фигуры. Только сейчас стало понятно, почему кровавый бал не напугал, а возрадовал. Магия эфира сродни магии смерти и зиждилась на жертвах. Только големы ее были фактически живыми и думающими солдатами — души только что погибших псяголовцев. Эфирово войско потянулось к каменным големам и буквально растворило их в прах.
Создав клин, туманное войско бросилось на повелителей. Те мгновенно создали единолитный щит из всех четырех стихий. Они беспрерывно напитывали его силой, глядя, как войско буквально пожирает их магию. Прах слой за слоем ложился к ногам.
— У кого какие предложения? — Нервно улыбнулся Приит. В боевой ипостаси это выглядело немного пугающе.
— Надо атаковать повелителя, а не его войско. — Пропыхтел Веардин.
— Каким образом? — Оладе усилила магический поток, на лбу появились капельки пота.
— У нас есть фамильяры. Это грозное оружие. Нужно ударить одновременно!
— Очередность такая, — скомандовал Приит, — я, Оладе, Тайра. Последний — Веардин. Ему сложнее всего призвать питомца. Одновременно с призывом атакуем сырой стихийной магией, нельзя, чтобы сукин сын раньше времени почуял неладное.
— Запомните, мы должны сосредоточить удары на Вишудхе-чакре. — Добавил Веардин. — Чакры — наши наиболее уязвимые точки.
Все дальнейшее произошло буквально в одно длинное мгновение, которое дольше описывать.
Тинд давно ожидал команды, как и фосса. Они буквально взвились в воздух. Лич сбросил сдерживающие его сущность браслеты и, обернувшись смертельным смерчем, вонзился Экту в спину. Внутренностей повелителя коснулся тлен и гниение. Фосса в прыжке приняла боевую форму и, на повелителя эфира обрушился гнев четырехсоткилограммовой туши смилодона. Короткий хвост яростно подрагивал, верхние длинные клыки как гарпун, вонзились в плечо и уже не отпускали. Эфир дико заорал, когда саблезубая кошка, не переставая вовсю полосовать когтями, подернулась тонкой пленой белого пламени, точно так же как и ее хозяйка. Запахло горелой плотью.