Добавьте к этому полный макияж, укладку, фантастический аромат, бриллиантовые серьги, каблуки — полный комплект.
Я пыталась вспомнить, что надевала на свою первую презентацию, и, хотя мне это не удалось, ведь прошло уже больше десяти лет, я была уверена, что ничего похожего на наряд Нины. Я склоняюсь к классической черной нью-йоркской загадочности — или скорее апатии. Нина же — дизайнер до мозга костей. Она разбирается во всем от и до. А еще ей двадцать шесть, она завела аккаунт в Инстаграме еще в колледже и знает о ракурсах, стилях и предпочтениях то, чего мне никогда не понять, или то, что не вызывало бы у меня интереса. По крайней мере больше не вызывает.
— Хорошо выглядишь, — сказала я.
— А, старье, — ответила она с еле заметной улыбкой. Вся такая гламурная и все равно нервничает. Как же мне нравились ее усердие и старание!
— Нина, у тебя все получится.
Во время презентации было сложно не смотреть на нее пристально, как на физический объект, ведь она молода и симпатична, да еще и эти изгибы… Я наблюдаю за всеми, кто сидит в комнате, пытаясь понять, обращают ли они внимание на то, что она говорит, или на то, как она выглядит. Только мы с Брайсом смотрим на Нину безотрывно: ему полагается быть внимательным, ведь если эта презентация для кого-то и предназначена, то как раз для него. Я работала с ним долгое время. Он умеет хорошо концентрироваться или, по крайней мере, делать вид. У остальных вызывают интерес только их девайсы, на Нину они поднимают взгляд лишь изредка. Раньше мужчины смотрели бы на нее во все глаза с откровенным вожделением. Не знаю, стоит ли рассматривать это как прогресс или как оскорбление.
Я вспоминаю время, когда одевалась подобным образом — не в такие платья, конечно, но в таком стиле. Больше никогда не буду так делать. Я выучила все возможные уроки на тему того, к каким это ведет последствиям: отличные, ужасные, скучные — все! И самый главный из них гласит: как бы хорошо ты ни владела своим телом и разумом, всегда найдутся мужчины, которые захотят властвовать над тобой, — пусть даже только взглядом, — хотя чаще это происходит с помощью слов и иногда рук.
Глядя на Нину, я чувствовала, будто заново прохожу через все это. Воспоминания стайкой выпорхнули из моей жизни благодаря ей. Я сделала глубокий шумный и беспокойный вдох, заставив всех обратить на себя внимание.
— Простите, — пробормотала я и схватила с подноса маленький сэндвич с говядиной.
Кто-то должен был взять сэндвич первым. Вскоре остальные последовали моему примеру, и мы все одновременно принялись жевать, пока Нина выступала. Прости, Нина.
Несмотря на то что мы ее явно отвлекали, Нина держалась молодцом: была спокойна, хорошо подготовлена и поглощена работой. Брайс задал вопрос, и она ответила до того, как он успел закончить фразу. Она не имела сверхъестественных способностей, но разбиралась в предмете обсуждения гораздо лучше, чем кто-либо из присутствующих. Я не смогла бы с ней сравниться. И я почувствовала гордость за нее.
Позже, когда мы вернулись к своим рабочим местам, я хлопнула ее по ладони и мы обе рассмеялись.
— Давай потом выпьем, — предложила я.
— Давай выпьем сейчас, — ответила она.
Было два часа дня. У меня на почте во входящих — сообщение от мамы с извинениями за свое поведение. Мне не хотелось отвечать, и я оставила его без ответа. Мы обе закрыли ноутбуки и незаметно выскользнули из здания, после чего отправились в бар в отеле, расположенном за шесть кварталов отсюда. Я заказала «Манхэттен», а Нина — джин с мартини. Мы быстро опустошили бокалы и заказали еще по одной. Вскоре мы обе напились в хлам. Нина все время бросала взгляды на телефон, и он вознаграждал ее частыми уведомлениями о сообщениях: это настоящая любовь.
— Думаешь, кто-то заметит наше исчезновение? — спросила она.
— Заметят исчезновение платья.
Она рассмеялась:
— Соблазнительное, правда?
Я осушила бокал и спросила, почему она надела его:
— Тебя не волнует, что все пялились на твое тело? Я имею в виду, что я пялилась, к примеру. Все было на виду.
— Меня не волнует, что кто-то рассматривал меня как женщину, если меня запомнили, — ответила она. — В любом случае я никому не доверяю.
— Я тоже, — согласилась я.
Мы выпили еще и начали рассказывать друг другу секреты о том, что с нами делали мужчины, — обо всех этих ужасных вещах. Поскольку я старше, опыта у меня куда больше, но у Нины дополнительный бонус — она кореянка. У нас в стране существует фетишизация людей, принадлежащих к азиатской расе, — то, с чем мне, среднестатистической еврейке, никогда не приходилось сталкиваться. Она поделилась со мной парой историй: мерзкие учителя старших классов, мерзкие преподаватели в колледже, мерзкие мерзости.
— Меня никто так не преследовал в метро, — заметила я.
— Случается примерно раз в неделю.
Нина снова проверила телефон и вздохнула: ее настоящие желания оставались неудовлетворенными.
Я рассказала ей о мужчинах, бывавших у нас дома после смерти отца. Мама часто приглашала к нам общественных активистов, по совместительству наркоманов. Некоторые заставляли меня сидеть у них на коленях, и я чувствовала, как у них встает член.
— Вот так я получала свою долю внимания, хотела я этого или нет, — подытожила я. — Это всегда оставалось тайной между мной и ими.
— Они когда-нибудь засовывали его в тебя? — спросила она.
— Я всегда надевала брюки на домашние вечеринки, — ответила я.
Еще один бокал — и мы рассказываем друг другу истории об изнасилованиях. Почти у каждой знакомой мне женщины такая есть. Если бы мне давали никель каждый раз, когда мне рассказывали подобную историю, я могла бы купить огромную плюшевую подушку, в которую выплакала бы все свои слезы. Почти изнасилование, свидание с изнасилованием, изнасилование с изнасилованием: все это, по сути, одно и то же. Почти — это уже изнасилование. Как-то подруга на одном дыхании рассказала мне в красках историю о пьяном мужчине, от которого ей пришлось отбиваться на вечеринке. Он разорвал ей платье, исцарапал лицо, сжимал горло. Все закончилось тем, что она двинула ему в глаз, но — и она постоянно повторяла это — он ее так и не трахнул. «Слава богу, ничего не произошло», — сказала она мне. Я уставилась на нее, а потом медленно произнесла: «Да. Слава богу».
У Нины завибрировал телефон, она посмотрела на него, пролистала текст и с раздражением вздохнула:
— Плевать.
— Правильно, — согласилась я, и мы чокнулись бокалами. Я еще раз сказала, что она сделала отличную презентацию.
— Точно? — переспросила она.
— Точно.
— Ты же меня не обманываешь, правда?
— Нина, я здесь не для того, чтобы тебя обманывать, — заверила ее я. — Я здесь, чтобы быть тебе подругой.
— Сестрой, — уточнила она.
— Именно, сестрой.
Три бокала — и уже пять часов, бар начал наполняться людьми. Нина пролила немного коктейля на платье. Жидкость прозрачная, и ничего не видно, но ее это все равно вывело из равновесия, она схватила кошелек и прошествовала в другой конец зала, в конце концов попала на кухню, где ее развернул официант, указав нужное направление. Я наблюдала за этой сценой, тихонько посмеиваясь. Ох уж эта Нина и ее маленькое обтягивающее платье.
Потом прямо передо мной завибрировал ее телефон; я заглянула в него, потому что была пьяна и мне хотелось узнать, что происходит в ее жизни, о чем она мне не рассказала. Я увидела сообщение от Брайса: он писал, как он рад, что она все-таки купила это платье; потом еще одно — о том, как соблазнительно она в нем выглядела, и еще одно, где говорилось, как бы он хотел снять с нее это платье, потом — просьба увидеться с ним в семь часов вечера и, наконец, последнее — с указанием конкретных оральных желаний, как активных, так и пассивных.
— Ох! — только и смогла сказать себе я.
Нет нужды бросаться с обрыва в океан в поисках смерти, ведь каждый день меня подстерегает маленькая смерть, и все, что для этого нужно, — проснуться и выйти за дверь.