И решил испытать его Бог,И послал на невинного кару:На одной из неезжих дорогБогомаза схватили татары…Стал он травами русской земли,Но легенда осталась в народе,Что горючие слезы теклиВ этот день из очей богородиц.И монахи попадали ниц,Прихожане в испуге крестились —Настоящие слезы катилисьПо щекам нарисованных лиц!
Забытая дуэль
– Стреляться! Стреляться! – крикнул Кюхля.
Пушкин усмехнулся и тряхнул головой…
Да что вы, в самом деле, братцы?За несколько язвящих строкС товарищем своим стреляться,Собрату целиться в висок!
Да разве можно двум поэтам —Избранникам российских музВверять коварным пистолетамРебячью ссору, блажь, конфуз.
Клокочет Пушкин, но понятно,Что не поднимется рука:– Извольте, ежли вам приятно!И бах – заряд под облака.
А Кюхельбеккер, тот в запале,Насмешкой дружеской взбешен,Он мимо выстрелил едва ли.Случайно промахнулся он.
Потом до смертного порога,Казня себя за тот картель,Благодарить он будет бога,Что пуля не попала в цель.
И будет видеть пред собою,Что мог принесть тот глупый миг:Окровавленной головоюК сырой земле Сверчок приник.
Читатель, ты представь попробуй,Что гения во цвете летСразил свинцом не меднолобыйКавалергард, а друг-поэт!
Ну, нет, немыслимо такое!Превозмогая злой угар,Сама поэзия рукоюЖелезной отвела удар…
Рассказ экскурсовода
– Вот на этой походной кроватиПод шинелькой солдатскою, встарь,От монарших и прочих занятийУтомясь, почивал государь.Император считал: на порфиреНе бывает от крови следа.Принцип: кто не со мной — тот в Сибири,Средь законов был главным тогда!Впрочем, царь не бежал наслаждений —Был он первый в стране сердцеед,Ведь от царственного вожделеньяПольза есть, а спасения нет!Умер деспот. Сменилась эпоха.Но у нас до сих пор говорят:– Да, конечно, при нем жили плохо!– Был тираном. Но спал, как солдат!
Листопады
В глубине переулкаОсобняк из старинных.Здесь музей листопадов —Только листья в витринах.А на каждой витринеОбозначена дата:Мол, такие-то листья,Облетели тогда-то.Эти желты, те черны(Их палило пожаром).И свои листопадыИщут люди по залам,А найдут – замирают,Как-то сразу грустнея…Хорошо, что покудаНет такого музея!
Красота
Как хороши: пылающий восходНад бархатистой дальней синей кромкой,Туманный аромат рассветных вод.И птичий гомон, безмятежно громкий!Идешь сквозь поле незаметной тропкойИ словно ощущаешь: рожь растет!
Как хороша, возлюбленная, ты,В прозрачной темноте смеясь глазами…Мне кажется, что чувство красотыМы принесли, того, быть может, самиНе замечая, из-за той черты,Где были рожью, влагой, небесами…
Моя космогония
Наташа, погляди на вспышки звездные,Затеявшие на небе возню!Вселенная!Порядки там серьезные,Но я тебе сейчас их объясню.Вселенная. Наука разделяется,Когда берется толковать о ней:Сжимается? А может, разбегается?Пульсирует, как сердце… Так верней!Но если это сердце, то, конечно же,По временам обязано оноТревожно биться и томиться нежностью,А это значит — сердце влюблено!В кого? В другое сердце, но нездешнее,Чужое, недоступное еще…Но то, другое, может биться сдержанно?А я уверен: бьется горячо!Все это может лишь одним закончиться,Нельзя же вечность колотиться врозь,Сердцам влюбленным встретиться захочется,Хотя бы мирозданье взорвалось!Они, теряя звезды, на свиданиеПомчатся… Их – поди – останови!..– Ну хватит, дорогой, о мироздании,Пожалуйста, немного о любви…