– Переход?
– В иной мир. На небеса. Как хочешь, так и называй. Когда душа проходит через это, она становится духом. Но если, скажем, при жизни ты был ничтожеством, и святой Петр, или Иисус, или Аллах будет судить твою покаянную задницу, вероятнее всего, после смерти ты отправишься в ад или другое неприятное местечко. А возможно, ты злишься, что умер молодым, или вообще не понимаешь, что умер. По какой-то из этих причин ты можешь решить, что еще не готов покидать этот мир, не готов еще быть мертвым. Но вся проблема в том, что ты уже мертв. Назад ничего не отыграешь. Поэтому ты остаешься в этом мире в подвешенном состоянии, становишься призраком.
Мы опять идем плечо к плечу, продираясь сквозь густые заросли.
– Значит, если моя мама дух, она попала… в какое-то иное место?
– Верно.
– А если она призрак, где она тогда?
– Здесь. Она остается частью этого мира, но не такой, как ты. – Серенити качает головой. – Как бы тебе объяснить… – бормочет она и щелкает пальцами. – Как-то я видела мультфильм об аниматорах компании «Дисней». Там речь шла о просвечивающихся слоях бумаги с нанесенными на них линиями и цветами, эти слои укладываются пачкой друг на друга, чтобы получился один Дональд Дак или Гуфи. Мне кажется, то же можно сказать и о призраках. Они очередной слой, наложенный поверх нашего мира.
– Откуда вы все это знаете? – интересуюсь я.
– Так мне сказали, – отвечает Серенити. – Насколько я понимаю, это всего лишь верхушка айсберга.
Я оглядываюсь, пытаясь разглядеть призраков, которые, возможно, парят где-то на периферии моего поля зрения. Пытаюсь почувствовать маму. Может быть, не так уж плохо, если она умерла, но продолжает находиться где-то рядом.
– А я могла бы об этом узнать? Если бы она была призраком и пыталась связаться со мной?
– С тобой когда-нибудь бывало, что слышишь телефонный звонок, берешь трубку, а на том конце тишина? Возможно, это призрак хотел тебе что-то сказать. Призраки – это энергия, поэтому для них простейший способ привлечь внимание людей – манипулировать энергией. Телефонными линиями, компьютерами, включая и выключая свет.
– Они и с вами так общаются?
Серенити раздумывает над ответом.
– Для меня это больше похоже на тот момент, когда я впервые надела контактные линзы. Так и не смогла привыкнуть, потому что чувствовала, что в глазу постоянно находится посторонний предмет. Никакого неудобства он не доставляет – просто инородное тело. У меня возникает такое же чувство, когда я получаю информацию извне. Словно запоздалая мысль, только не мне пришедшая в голову.
– Похоже, вам от этих мыслей никуда не деться? – спрашиваю я. – Как от песни, которую продолжаешь напевать себе под нос?
– Что-то вроде того.
– Раньше мне казалось, что я повсюду вижу маму, – негромко признаюсь я. – В людном месте я вырывала у бабушки руку и бежала к маме, только так никогда и не смогла ее догнать.
Серенити смотрит на меня каким-то странным взглядом.
– Возможно, ты экстрасенс.
– А может, когда человек кого-то теряет и хочет найти, ему кажется, что тот где-то рядом, – отвечаю я.
Серенити резко останавливается.
– Я что-то чувствую, – торжественно заявляет она.
Я оглядываюсь, но вижу только небольшой холмик, поросший высокой травой, парочку деревьев и медленно кружащих над головой хрупких бабочек монархов.
– Мы неподалеку от американского клена, – замечаю я.
– Видения похожи на метафоры, – объясняет Серенити.
– Что само по себе ирония судьбы, потому что метафора – это сравнение, – отвечаю я.
– Что?
– Ничего. – Я снимаю с шеи голубой шарф. – Может, вам поможет, если вы его подержите?
Я протягиваю ей шарф, но она отшатывается от него, как от чумного. А я уже отпустила его… Порыв ветра подхватывает и несет шарф ввысь – крошечный торнадо, уходящий все дальше и дальше.
– Нет! – кричу я и бросаюсь за шарфом.
Он опускается и поднимается, дразня меня. Его подхватило воздушными потоками, и мне никак не удается его схватить. Через пару минут шарф запутывается в ветвях метрах в шести над землей. Нахожу опору, пытаюсь вскарабкаться на дерево, но на стволе нет ни узелков, ни впадин, чтобы зацепиться ногами. Расстроенная, я падаю на землю, из глаз брызгают слезы.
У меня почти ничего от мамы не осталось.
– Полезай.
Серенити опускается рядом на колени, сцепив руки, чтобы подсадить меня.