И вновь я не успел даже открыть рот, как уже в который раз меня скручивает в дугу и боль режет все тело. Да сколько можно? Темнота сменяется пасмурным небом, а на меня смотрят несколько пар глаз. Разные, но все какие-то обреченные, что ли. Разглядывают недолго, протягивают руки. Сил почти нет, в ногах тяжесть такая, что совершенно нет желания ни вставать, ни куда-то идти.
– Давай, братка, давай…
Пытаются поднять, а я, понятно, опять валяюсь на земле. Даже не удивлен в этот раз, а стоило бы. В голове шум, перед глазами какая-то пелена, тело вообще почти не слушается, страшно и обидно как-то.
В этот раз я оказался на дороге, рядом, чуть в стороне, – деревянный мост. Слева лес вроде, а справа – поле. Окидываю взглядом людей. Еперный театр, да сколько же вас! Передо мной была колонна. Целая колонна людей, красноармейцев. Все без оружия, рваные, грязные, многие в бинтах, точнее, в каких-то тряпках, испачканных грязно-красным. Хромые, еле идущие, они заполонили собой все вокруг. Как же много их! Сотни, а может, тысячи? Не знаю даже, но зрелище унылое и страшное. Страшно от того, что вся эта толпа похожа на зомби, на лицах выражение усталости и отрешенности. Уверен, они гораздо моложе, чем выглядят, а выглядят, как старики. Меня буквально передернуло от увиденного. Столько страха и одновременно злости я не видел никогда. В мирное время, в котором я родился и жил, таких лиц не бывает. Что нужно сотворить с человеком, чтобы он стал так выглядеть?
Дорога была довольно широкой, но, как и ранее виденные мной, грунтовая. Пыль стояла столбом, люди идут, волоча ноги и поднимая тучи пыли. Куда нас вели, я понятия не имел, просто брел со всеми вместе. Иногда нам приказывали прижаться к обочине и пропустить колонны немецких войск. По обочинам тут и там попадались разбитые машины, в основном грузовики, но есть и легковушки, и телеги без лошадей. Много чего валяется вдоль дороги, даже танки видел, на вид совершенно целые, хотя я не знаток.
– Ну, вот, держись, дойдем потихоньку. – Меня поддерживали под руки, помогали идти.
Те, кто помогал, представились, я тоже назвался, познакомились, значит. Почему поднимали и торопились, я узнал буквально через несколько минут после того, как встал. Слева и справа от колонны, по обочине, шли немецкие солдаты, я их уже легко различаю, немного их, но все с оружием. Постоянно что-то прикрикивали на красноармейцев из колонны, не чурались и просто двинуть прикладом. Но если кто-то падал от усталости или обессилев от ран на глазах конвоира, его просто расстреливали. На моих глазах один из красноармейцев осел в пыль, будучи не в силах больше идти, а проходящий рядом конвоир-немец это увидел. Я даже подумать не успел, как винтовка бахнула, а немец продолжил свой путь как ни в чем не бывало, лишь толкнул ногой, обутой в черный короткий сапог, тело красноармейца, отправляя его в придорожную канаву. Меня настолько ошеломило это действие солдата, что я даже зажмурился. Настолько буднично действовал немец, словно муху на стекле раздавил. В его глазах не было ни злости, ни ненависти, лишь сквозило презрение. Так смотрят богатые люди, вылезающие из крутой иномарки, на ободранного и грязного бомжа. О, точно, мы тут все как бомжи, только лица еще не обросли бородами, лишь легкая небритость присутствует.
– Видишь, Севка, сразу стреляют, а могут и штыком. Сволочи, даже похоронить людей не дают.
В голове не укладывается. Мы же пленные, немцы могли бы использовать наш труд себе на благо. Зачем стрелять? Пленные – это же бесплатная рабочая сила. Нет, не могу понять…
К вечеру мы оказались на каком-то огромном поле. Тут тоже танки виднелись, стояли застывшими, обугленными изваяниями, некоторые из них еще чадили. Тут недавно был бой, кто-то из красноармейцев заметил и показал на какие-то тряпки возле танков. Я тоже пригляделся, и меня в который уже раз вырвало. Трупы, сожжённые трупы танкистов, вот что за тряпки лежали возле сгоревших машин. Они мало были похожи на людей, куча тряпья, вот все. Танки тоже не были похожи на привычные мне, ну, те, что видел в интернете. Какие-то маленькие, все в хлам разбитые, такое ощущение, что их изнутри разорвало. А может, так и было?
Немного в стороне от дороги начиналась огороженная территория. Были вкопаны столбы из свежесрубленных деревьев, а по ним натянута колючая проволока. Территория была прямоугольная, по углам располагались вышки из свежесрубленных и ошкуренных деревьев. На вышках, как в кино, немецкие солдаты, что удивило, с винтовками, а не с пулеметами.
При прохождении ворот в лагерь, а это был именно лагерь, или сборный пункт, как его немцы называли, стояли солдаты с собаками. Животные были очень злыми и страшными на вид, рвались так, что казалось, солдаты с трудом их удерживают. Их что, специально на пленных натаскивали, если они так рвутся с поводка? Или не кормили давно? Надеюсь, что солдаты хорошо их держат.