«На днях вы начнете операцию „Тайфун“, но она закончится неудачно. Сталин снимает сибирские дивизии и перебросит под Москву. Вы ее не возьмете. Очень много солдат погибнет от холода, и вы отступите. Война не кончится, но Москву вы так и не возьмете…» – писал я.
– Так, лейтенант, – начал отдавать приказы майор, – одеть его – и ко мне в машину. Надо доставить этого русского в штаб армии. Тьфу ты, если бы не ваше излишнее рвение, он мог бы говорить. Теперь когда еще челюсть срастется?
– Вы думаете, герр майор, что он говорит правду?
– Это мы узнаем чуть позже. Но он прав в одном: теплой одежды у вермахта нет, если мы в ближайшее время не захватим Москву, это будет очень плохо. Наша армия не готова к зимней войне…
– Неужели так может быть, ведь мы уже их победили… – На лейтенанте не было лица от волнения.
– Я не знаю, Кенске, но то, что он говорит, следует выслушать и проверить.
«Похоже, все налаживается», – мелькнула мысль. По крайней мере, сейчас меня не убьют, а уж когда начнет сбываться то, что я расскажу…
Везли меня долго. В машине майора кроме него были водитель и один солдат, наверное, адъютант какой-нибудь. Майор всю дорогу смотрел на меня, думая о чем-то своем, но ничего не спрашивал. Да и не мог я ответить, слишком больно было даже языком шевелить, не то что рот открывать. Только к вечеру, когда уже стемнело, машина наконец остановилась. В окно было видно дома, причем вроде как каменные. Интересно, а где я?
– Постарайтесь не сломать ему что-нибудь еще, – услышал я приказ майора. Тот был на улице и приказывал солдатам у какого-то дома вытащить меня и сопроводить в помещение.
И ведь вытащили, бережно, даже удивился, хотя это же нормальные люди, не наши совковые костоломы! Меня провели, поддерживая под руки, в дом, затем была какая-то комната, где я разглядел медицинское оборудование. О, блин, ненавижу зубных врачей! А привезли меня, похоже, прямо к стоматологу. Ну, правильно, чем быстрее мне вправят челюсть, тем быстрее я смогу говорить.
– Док, осмотрите его, похоже на перелом, – услышал я.
То, что было дальше, можно смело назвать пыткой. Держали меня те же двое солдат, что и несли в дом, а здоровый такой мужик в белом халате и маске на лице осматривал мои травмы. Когда он взялся правой рукой за мою челюсть, а левой уперся мне в лоб, я выпучил глаза и от вспышки дикой боли потерял сознание.
О, господи, сколько же еще мне мучиться? Так больно, что просто сил нет терпеть. Голова – словно колокол, пульс такой, что кажется, как будто мне по голове бьют молотком.
– Ты меня слышишь?
Я попробовал открыть глаза, но вновь сумел открыть только один, да и тот не мог сфокусировать на говорившем.
– Я сделал ему укол, сейчас уснет, а когда очнется, сможет говорить, – услышал я и практически сразу вновь отключился, на этот раз погрузившись в сон.
…Сколько прошло времени, не знаю, но когда очнулся, я чувствовал себя лучше. Боль оставалась, но уже не такая острая. Попробовал пошевелить языком, во рту было очень сухо и мерзко.
– Как ты себя чувствуешь? – услышал я голос. – Врач вправил тебе челюсть, повезло, перелома не было, только вывих. Поболит, конечно, но тебе дадут обезболивающее, будет легче.
– Танке, – прошипел я машинально на немецком языке.
– Отлично. Если ты тот, за кого себя выдаешь, то все будет хорошо. Поедешь в Германию, на войну тебя никто не отправит. Ты ведь этого хотел?
– Да, господин офицер, – слова давались с огромным трудом, челюсть все еще очень болела, да и боялся я говорить пока.
– Вот и хорошо. Ты смог бы сейчас что-нибудь сообщить, написать, например, что дало бы нам возможность поверить тебе?
Черт, почему я не изучал эту гребаную войну? Ведь знаю-то всего ничего! Мне всегда была противна пропаганда наших совковых правителей, потому что считал, что вокруг только вранье. Но кое-что общее, конечно, помню. Что вдалбливали в школе, ЕГЭ-то пришлось сдавать, а там были темы о войне.
– А где мы сейчас? – спросил вдруг я.
– Недалеко от населенного пункта Вязьма… – Майор название этого города произнес очень смешно.
– Сейчас у вас все вроде должно быть в порядке, но вот дальше… Гитлер уже обращался к солдатам? – это я помнил, даже не знаю, откуда. Скорее всего, из того же ЕГЭ, там какой-то документ изучали, но текста уже не помню.
– Нет, а должен?
– Обратится в начале октября, кажется. Что касается морозов…
– Ты реально считаешь, что война столько продлится? – нахмурился офицер.
– Она продлится больше трех лет, – у офицера глаза выскочили из орбит. – А по ближайшим событиям… Как я и писал, нужны зимние вещи, солдаты будут очень сильно мерзнуть, также предстоят проблемы с техникой. Смазочные материалы вермахта не подходят для сильных холодов. Морозы ожидаются сильные, часто будет ниже минус тридцати.