На развилке поворачиваем влево. Еще полчаса - и мы уже у ворот забора, уходящего в глубину леса. В сутках здесь восемнадцать часов, и ночь, давно начавшаяся, уже тает в предрассветном тумане. Отлично виден высокий забор из толстых, почти четырехметровых бревен, совсем как у Стила больше полстолетия назад. Нас никто не встречает, и Пасква, толкнув незапертую дверь, пропускает меня и Мартина вперед, в комнату с огромным камином, в котором горят целые бревна. Этот огонь и является единственным освещением комнаты, где несколько человек за непокрытым деревянным столом играют в карты.
Пасква проходит в дверь, незаметную где-то в глубине комнаты, и тотчас же возвращается.
- Ано может войти, а Мартин пока останется здесь.
- Месье Ано,- говорю я ему,- и твердо запомните это на будущее.
Пасква не отвечает, Мартин тоже молча садится на скамью у камина. А я вхожу в другую комнату, такую же бревенчатую, без обоев, но хорошо меблированную и с большим мягким ковром на полу. В комнате светло, хотя и освещает ее только десяток толстых свечей в грубых деревянных подсвечниках. Встречает меня сам Тур Мердок.
- Садитесь, месье Ано,- приветливая улыбка играет на его губах, и тонкая, почти женская, рука указывает на одно из. двух обитых красным бархатом кресел.- Рад видеть вас в моей летней берлоге.
Я начинаю злиться.
- Приглашение с вооруженным эскортом?
-А вы бы приехали иначе?
- Мне нужно было наверняка. И я знал, что вы поедете верхом, знал, и когда вы поедете.
- Откуда?
- Это мой маленький секрет, месье Ано, но, чтобы вы не мучились над его разгадкой, я вам скажу: у меня есть кое-кто и в сенаторском окружении. Я даже знаю о вашем назначении. И самое главное - вы мне нужны. Тем более, что мы договорились обо всем еще в Сильвервилле.
Я решаю, как говорится, брать быка за рога.
- Так что же вы предлагаете, мистер Мердок, и что требуется от меня?
- Я предлагаю вам десять тысяч франков. Первую половину вы получите по приезде в Город, от моего банковского агента. Остаток по окончании дела.
- Крупно играете, Мердок,-говорю я, намеренно опуская "мистера".
Мердок принимает вызов.
- Чем крупнее игра, Ано, тем интереснее игрокам. Моя ставка в этой игре десять тысяч. Ваша - голос сенатора Стила, поданный за легализацию моей партии.
- Какую цену может иметь один голос Стила?
- Огромную. За ним проголосуют вое аграрии и цеховые старосты.
- Цеховые старосты - это лидеры профессиональных союзов?- спрашиваю я, не замечая, что прибегаю к земной терминологии.
Но Мердок замечает.
- Странный жаргон у вас,- кривится он,- мы так не говорим.
- Кстати, я даже не знаю, что такое трудовики.
- Доновановское крыло популистов. Несколько старых мечтателей и мальчишки, вообразившие себя взрослыми.
- Вот видите,- говорю я,- с моим опытом в политике трудно согласиться на вашу игру. Предлагаю другие условия. Никаких авансов. Выйдет - хорошо, не выйдет - не взыщите.
- Так почему же отказываться от пяти тысяч? Не понимаю ваших мотивов.
- Я никогда не беру денег взаймы, если не уверен в том, что могу их отдать.
- Но в игру входите?
- Рискну.
- Может быть, подключить и Дональда Мартина?
- У меня есть другое предложение о Мартине. Устройте его репортером в вашу газету.
Мердок молчит. Тогда я бесцеремонно открываю дверь и кричу.
- Мартин, входи!
Мартин входит с искательной улыбкой.
- Вы никогда не работали в газете, Мартин?
- Нет, но тщательно готовился дома. И ваша газета мне нравится больше других,- не спеша поясняет Мартин.- Нравится ее подход к событиям, умение опередить полицию, проникнуть в тайну случившегося раньше профессиональных следователей, раскрыть скандал в благородном семействе или сомнительную репутацию какого-нибудь якобы безгрешного деятеля...
Мердок явно доволен. Я тоже.
- Ведь вы умница, Ано,- смеется Мердок после ухода Мартина.- Угадали, что нам понадобится свой человек в кулуарах сената. Только учтите срочность соглашения.
И вот мы снова на лесной дороге с ухабами и болотцами. То съезжаемся, то отстаем или опережаем друг друга. Разговаривать трудно, и я вновь размышляю о соглашении с Мердоком. Ведь легализация реставраторов мне ненавистна: когда-то я и мои друзья боролись против полицейской диктатуры. Не собирался я убеждать Стила и явно рисковал, обманывая Мердока. Зачем? Нет, Мердок мне нужен, как и Стил, чтобы понять политическую структуру этого, выросшего уже без постороннего вмешательства мира. Даже обманывая Мердока, я искал ему аналог на Земле. Может быть, это здешний фон Тадден, фигура у нас давно провалившаяся и потому явно обреченная на провал и здесь, хотя мысль у обоих одна и та же реставрация прошлого. С фон Тадденом роднит Мердока и политическая одержимость, почти фанатизм, желание действительно вернуть "золотой век", несомненный опыт искусного оратора и политического авантюриста. Есть в нем и черты главарей мафии: их сметливый и подлый ум, смелость и расчетливость игрока, жажда власти. Вое это я высказываю Мартину.
- Философствуешь,-говорит он, одерживая лошадь.- А, пожалуй, похоже. Только одного не понимаю: ты же все равно обманешь Мердока.
- Обману, чтобы помешать.
- Для чего? Ему и Стил помешает.
- Мы еще не знаем соотношение сил в сенате. Может быть, Стил ошибается. Мы вообще не знаем города. Что здесь осталось, что родилось и что выросло? Вот и начнем изучать. Я - сверху, ты - снизу.
- Ну, изучим, а дальше?
- Дальше посмотрим, с кем мы.
- Ты уже говорил.
- Я и повторяю. Мы еще не знаем экономики государства, не знаем ни промышленности, ни пролетариата. По-видимому, рассказ Стила не полон. Пролетариат есть, но достаточно ли он вырос, есть ли у него настоящие вожди?
- Сразу видно коммуниста,-замечает Мартин.-Пролетариат, Маркс, капитализм, социализм.
Я-то понимаю Мартина. Отлично все знает, но притворяется. Просто не хочет рисковать. Проводить время с Минни куда интереснее. Но сделать, что нужно, сделает. Поэтому я умолкаю.
- Интересно, где они будут искать серебро и кого обвинят в ограблении?вдруг спрашивает Мартин, круто переменив тему разговора.
- Полиция, кажется, здесь наполовину подкуплена,- говорю я.- Ничего и никого не найдет. Мердока же вообще даже упоминать не будут, не только что обвинять.
- А серебро-то у него в кармане,-ухмыляется Мартин.
- Ты так уверен?
- Зря, что ли, я сидел в комнате с камином. У стены люк в подвал. Его открыли и вносили туда ящики.
- Может быть, ящики с оружием или продовольствием?
- Я узнал их. Те самые, которые грузили с причала в кормовой люк "Гека Финна".
Глава VII
ГОРОД СЕМИДЕСЯТОГО ГОДА
В Вудвилль мы приехали вечером и уехали утром на другой день. С городом как следует и не познакомились. То, что увидели, проезжая по улицам, выглядело чуточку солиднее и побогаче, чем в Сильвервилле: меньше дощатых и бревенчатых хижин, дома в большинстве каменные, из розового туфа, как у нас в Армении: видно, поблизости находятся каменные отложения минеральных вод. Встречались дома, отделанные гранитом и кремовым песчаником, разнообразившие цветовую архитектурную гамму городе. Вывесок было побольше, и показались они нам крупнее, чем в Сильвервилле. Добротно выглядела и гостиница "Веррье-отель" с боковыми крыльями и колоннадой у входа. Ее владелец Гастон Веррье, к которому мы и направлялись по указанию Стила, любезно предоставил нам комнаты в своей огромной квартире, занимавшей весь первый этаж гостиницы. В отличие от Сильвервилля, воспринявшего какие-то черты американского дальнего западе из старых ковбойских фильмов, Вудвилль скорее напоминал городок провинциальной Франции, где-нибудь в Нормандии или Бретани. Веррье, толстенький, разбитной француз с чисто выбритым лицом, сохранившим лишь подстриженные седоватые бачки, владел рыболовными промыслами по берегу реки. Мы видели их: бараки и хижины, опрокинутые лодки на берегу, сети, натянутые на колья. Ему принадлежали и виноградники на склонах холмов, примыкавших к городку с севера. Принял он нас гостеприимно и радушно, познакомил со своим типично французским семейством, приказал отвести наших измученных лошадей на конюшню и угостил обильным и сытным ужином, преимущественно из дичи и рыбы. Запивали его крепким виноградным вином производства торгового дома "Веррье и Компания" и успели узнать, что все "порядочное население" города голосует за популистов.