«Если бы я смогла, то увезла бы их обеих, и Соню и Еву, — сказала себе взбешенная Камилла. — Это гнусное варварство — задерживать людей против их воли!»
— Мы найдем другой способ, клянусь тебе, Соня, — заявил Максанс. — Мы тебя не забудем, я даю тебе слово.
Соня вновь позволила заключить себя в объятия. Потрясенная девушка испытывала беспокойство за бабушку и жгучее разочарование от одной только мысли, что все надежды оказались тщетными, у нее было ощущение, что ее сердце вот-вот разорвется. Она не идиотка, так что отлично понимала: другого случая бежать может и не представиться. Надо будет ждать месяцы, возможно, годы, столь же удачного стечения обстоятельств. Конечно, она могла попытаться найти надежного проводника, рискнуть преодолеть границу, спрятавшись в машине, или пересечь пешком все эти зоны, напичканные сторожевыми башнями с пулеметами, но это было крайне опасно.
Но прежде всего — Ева; глухой стук падающего тела, землистое лицо, прерывистое дыхание, сильные пальцы пианистки, которые в одночасье стали такими хрупкими и беспомощными, углубившиеся морщины. Кроме Евы, у Сони никого больше не было во всем этом огромном мире, Ева — это открытые объятия, это надежное плечо и нежный, успокаивающий голос, проникнутый великой любовью.
Соня оторвала себя от Максанса.
— Я должна идти… Простите меня… И спасибо, спасибо за все…
Камилла смотрела, как, развернувшись на каблуках, убегает юная немка, как она скользит на обледенелом тротуаре с грацией эквилибристки.
— Соня! — крикнула Камилла.
Ее лицо побледнело, у нее появилось страшное чувство, что она предала всех: Еву, Петера, его дочь.
— Сейчас мы ничего не сможем сделать, — сказал Максанс, схватив сестру за руку и удерживая ее. — Мы должны позволить ей уйти, но я найду способ вытащить ее отсюда. Я тебе обещаю.
— Это слишком несправедливо! — воскликнула не желавшая сдаваться Камилла.
— Я знаю, — голос репортера был пронизан грустью. — В Будапеште я тоже столкнулся с несправедливостью.
Камилла, вернувшись в Париж, постоянно была раздраженной и мрачной. Мадемуазель Фонтеруа не могла забыть Соню. И бедная Ева, она поправилась или ее уже нет на этом свете?
Малейший раздражитель вызывал у Камиллы приступ яростного гнева. Служащие проскальзывали мимо нее, по возможности избегая контакта. Когда Камилла входила в мастерскую, швеи-мотористки молча склонялись к оверлокам, как провинившиеся школьницы. Дютей тревожил хозяйку лишь по самым важным вопросам, и даже Кардо держался на расстоянии, ожидая лучших времен.
Утром, в одиннадцать часов, Эвелина постучалась в дверь кабинета Камиллы. Войдя, она направилась к столику, стоящему между окнами, и поставила на него букет желтых роз — его раз в неделю заказывали у флориста.
Камилла даже глаз не подняла от доклада, который составляла для ближайшего заседания Профсоюзной палаты.
— Месье Брук хотел бы знать, сможете ли вы принять его, мадемуазель.
— Виктор? — удивилась Камилла, откладывая авторучку. — Я не знала, что он в Париже. Пригласите его, Эвелина.
В дверях появился Виктор. На нем был костюм из серой фланели, рубашка в тонкую полоску и темный шелковый галстук. Камилла поднялась, чтобы поцеловать гостя.
— Ты не предупредил меня, что будешь в Париже.
Любовник показался женщине каким-то странным. Строгое лицо, ни тени улыбки. Он поцеловал Камиллу в щеку.
— Что-то случилось? — спросила она.
— Я собираюсь жениться.
Сердце подскочило у нее в груди. «Главное — не показывать, что меня это трогает!» — приказала себе мадемуазель Фонтеруа, чувствуя, что у нее начало дергаться веко. Горло сжалось, и Камилла обошла письменный стол, как будто намереваясь спрятаться за ним.
— Мои поздравления! — насмешливо бросила она.
— Пожалуйста, Камилла, не стоит притворяться. Я отлично понимаю, что ты чувствуешь. Но настало время завести семью. Я и так уже припозднился с этим. — Виктор поморщился. — Прости, я не это хотел сказать.
Камилла небрежно махнула рукой, показывая, что его слова ее ничуть не задели.
— Не стоит приписывать мне тех чувств, которых я не испытываю. Я лишь немного удивлена. Несколько неожиданная новость, не так ли?
— Ну, это не совсем так, — сказал американец, садясь. — Я подумываю об этом уже несколько лет, и я всегда знал, что ты бы не вышла за меня замуж, даже если бы я просил твоей руки.
Камилла холодно взглянула на любовника.
— Теперь твоя очередь выслушать искренние признания, Виктор. Наша связь была бесподобной, мы оба этим пользовались, но после некоторых размышлений ты решил, что я слишком стара, чтобы иметь детей. Я держу пари, что твоя счастливая избранница — красивая блондинка двадцати двух лет, с чудесным характером и отличной родословной, явно уроженка восточного штата. — Камилла усмехнулась, увидев выражение лица своего любовника. — Именно такая супруга тебе нужна. Она будет организовывать приемы и вечеринки в вашей роскошной двухэтажной квартире близ Центрального парка, подарит тебе троих прелестных ребятишек, и ты будешь наслаждаться этим супружеским раем до тех пор, пока он тебе не наскучит. Но я уверена, что наступит момент, когда ты заведешь скромную, но эффектную любовницу.