— Какой она людь? — буркнул пилот. — Так, европейка…
Дисколет прыгнул.
Командир внимательно слушал матку. В динамиках орали.
— Никого не было, — наконец ответил командир. — Не, не видели. А как? А чем? Радар женщин не берет! Мягкие потому что, сигнал вязнет, вот почему! Да пошли вы сами. Ну давайте серьезно. Мы контролировали пространство, не матку. Могло тело изначально болтаться у слипов? Там убывающая гравитация какая, на сколько? Вот то-то. Она говорит? Ну мало ли что она говорит. А? О… Не, не мы, мы «семерка»…
Командир выключил связь и развернулся с довольным видом.
— Хорошие они парни, на «тринадцатом»! — сообщил он. — Ну все на них можно свалить! Гордитесь, аж европейцы от «тринадцатого» трепещут! Лючия твердо стоит на том, что ее спас нас мистический защитник! Короче, пронесло.
— И ей поверили? — нервно спросил офицер.
— Кэп! — укоризненно сказал стрелок. — Ну подумай сам. Ну? Что она рассказала? Что плыла. Потом ее бах, и подобрали за десяток сек…
— За семь.
— … тем более. За семь секунд, когда рекорд по флоту на спасательной операции где-то у полминуты. Лиц за щитками не видно, опознаватели не читаются. Потом бац, и на слипе. И стучит. А «семерка» тут же стоит на страже, никого не пускает, усердно чирикает с одного места и никого не видела. Ну?
— Такое только «тринадцатому» по силам, — неохотно согласился офицер. — Мистика — это его профиль. Но… тогда получается, что вы и есть «тринадцатый»?
Стрелок тихо взвыл.
— Олежа, спокойней, пулю в затылок мы ему всегда успеем! — быстро сказал пилот. — Господин лейтенант, ну как вам не стыдно? Если не забыли, именно мы как раз предлагали европейца стрельнуть. Или не заметить. Это вы ее приказали подобрать. Так кто из нас «тринадцатый»?
— Да, я, конечно, приказал, но…
— Предупреждаю, если кто настроился на неделю дежурства, то не обломится, — равнодушно сообщил командир. — С матки информация, что идет усиление. Они притащат автоматы слежения, и нас сменят. Так что осталось нам дежурства на полчаса.
— Усиление? — насторожился стрелок. — Какое, к черту, усиление? Почему я не слышал? А пароль у усиления есть? Это не европейцы? А то подойдут да кэ-эк…
— Пароля у нас самих нет, — напомнил командир. — Мы же вместо автомата.
— Как всегда! Командир, ну почему история ничему не учит, а? Ну получали уже в мурло, и не раз, и снова без паролей! Подумаешь, опознаватели! Опознаватели подделать любой может! Помнишь, в восемьдесят девятом? Вот так же подошло усиление и оказалось америкосами. И как начали нас гонять! Не, командир, как хочешь, а я их не пущу!
— Эскадру «Чертей» не пустишь? — улыбнулся офицер. — Как бы они нас сами не пустили — на запчасти. Наши это. Теперь уже можно говорить. Они нам на усиление идут для рейда…
— Какого рейда?
— На европейскую матку, — неохотно сказал офицер. — Должны были. Просто европейцы успели первыми. А теперь… ну, не знаю. Приказ отдан, они и идут. Служба идет, и они идут.
— Вон они, — пробормотал командир. — Стрелки! Кэп, м-мать, не тормози! Эй, там, на «Чертях»! Откройте личики! Иначе бью на поражение!
— Ты дурак? — прорвался возмущенный голос. — Какое тебе личико на пяти тысячах? Сгенерированное? Так мы сейчас, махом по каталогу подберем!
— Стрелок-один, у нас торпеда осталась? — спросил командир. — Подорви-ка головного.
— Как подорви? — всполошился офицер. — А… а торпеду потом как списывать?!
— А никак, она ворованная, — процедил стрелок и тронул панель управления огнем.
Дисколет еле заметно качнулся.
— Дебилы?! — возмутился голос.
— Недолет, — хладнокровно констатировал командир. — Стрелки, готовность раз. Пилот…
— Как мы тебе личики откроем, как?!
— Садите на диск парламентера, даете импульс в нашем направлении, и пусть летит, — посоветовал командир. — Мы тут поймаем. Наверно. Если прицелитесь точно. И если парламентер понравится обликом.
— Нет, вы не дебилы, вы…
— Я выйду! — вмешался кто-то звонкоголосый и решительный. — Ловите.
Они молча проследили яркую звездочку парламентера.
— Вроде без бомбы, — неуверенно сказал стрелок. — Мне нравится.
— Серж, принимай, — решил командир.
Пилот прицелился, немного подвинул дисколет, спассировал. Все прислушались. Снаружи вроде брякнуло.
— Олег, люк, — напомнил командир. — И, это…
— Дулом промеж лопаток! — согласился стрелок радостно.
Фигура в знакомом, самом надежном в мире российском скафандре ловко ввинтилась внутрь. Восстановилась атмосфера. Щелкнул лицевой щиток.
— Опа! — поразился стрелок. — Я не понял, сегодня женский день?
— Сержант Милая, — зло представилась девушка. — Ну?
Командир посмотрел на светлые кучеряшки, подумал, потянулся к связи.
— Прибыло усиление, — доложил он. — Пропускать?
— А вы их стопанули? — гоготнул невидимый диспетчер. — Ну вы дебилы! Это ж спецназ с матки-три, эскадра амазонок! Девушкам мы всегда рады! Пропускай, конечно! Да, и снимайтесь сами, автоматы на подходе.
Командир еще посмотрел на амазонку, подумал.
— Подбросить, или своим ходом? — наконец спросил он.
— Вы бы так воевали, как устав исполняете! — язвительно заметила Милая. — Вся матка в дырах! У вас, похоже, «тринадцатый» один за всех пашет, остальные дебилы!
Захлопнула щиток и демонстративно отвернулась.
— Эскадре проход разрешаю, — решил командир.
Истребители грозным строем проплыли мимо. Трассеры недвусмысленно провернулись, провожая прицелами наглую «семерку».
— Не страшно! — прокомментировал стрелок.
Офицер с ним не согласился, но промолчал. Пилот пристроился следом за эскадрой, дождался своей очереди, опустился на слип. Резко скакнуло и выровнялось тяготение. Опустилась наружная перепонка, облепила, подтолкнула к корпусу. Раскрылись и тут же захлопнулись створки. Всё.
— Ну, посмотрим на амазонок! — радостно сказал стрелок и полез из компенсатора.
— Ну и как мы все здесь поместимся? — проворчал пилот. — В ремзону, что ли? Командир?
— Я вот думаю, — медленно сказал командир. — До чего мы докатились — женщин бросаем в бой! Знаете, ребята, мое терпение кончилось!
Экипаж остановился, даже сержант Милая удивленно оглянулась.
— И что теперь? — непонимающе спросил офицер.
— Теперь — всё! Потому что мое терпение — кончилось!
Командир пер мощно и неотвратимо. Офицер еле успел посторониться.
— Куда это он? — спросил офицер у стрелка.
— Психушка! — охнул стрелок. — Держи его! М-мать…
И с разбегу прыгнул командиру на спину. Тот стряхнул его не останавливаясь.
— Да помогай же, кэп, не тормози!
До офицера наконец дошло. «Психушка», вот что это было. Особая, только в космосе бытующая болезнь. За недели дежурств в пустоте, в тесном элементаре, дни и ночи с одними и теми же людьми, не отвернуться, не побыть в одиночестве — вроде все нормально, но накапливалось что-то мутное, болезненное, копилось по крохам, чтоб прорваться в самый неожиданный момент дикой злобой. И тогда оставалось лишь молиться Даждь-богу, в которого никто не верил, чтоб у взбесившегося в данный момент не оказалось в руках оружия. Считалось, что психушка прорывается почему-то лишь на базах. Офицер не без основания считал, что в вылетах на дежурство тоже — просто некому было потом доложить о случившемся.
— М-мать! — высказался офицер и бросился в атаку.
Против психушки имелось одно, но действенное средство — связать и в карцер. И тогда проходило. Проходило лучше и быстрее, если при поимке больного отпинать. Но — попробовал бы кто отпинать командира «семерки». Буревой — он не зря Буревой. Ему еще и Медведь в позывной подошел бы, и Бык…
… Офицер очумело тряхнул головой и вскочил на ноги. Кажется, с третьего раза он понял, как Буревой это делает. Значит, надо поднырнуть под руку… оу-у! Какие твердые на матке стены, оказывается… Командир в очередной раз стряхнул с себя жилистого, но легкого стрелка и целенаправленно развернулся к командному сектору.
— Убью! — пообещал он серьезно.
Офицер быстро огляделся. К свалке потихоньку подтягивались заинтересованные экипажи, но пока что не вмешивались. Разборки внутри команды — дело тонкое, некомпетентной помощью запросто можно все испортить, так считали все. Сами разберутся, короче, а матке какое-никакое развлечение…