— Другое, значит. Не техника, но и не чудеса. Чушь какая-то, Ежи, не находишь?
Адъютант бледно усмехнулся:
— Это научное мышление, сэр. Принимать необъяснимые факты — обычная работа ученого. Для объяснения же недостаточно информации.
— Ну, информация будет, — буркнул адмирал и стремительно кинул флагшип к стартовым створкам. — Ребята фон Тирпица выглядят очень уверенными в своем профессионализме… а контрразведка — нет! Как-то странно атака бунтовщиков на Клондайк пришлась именно на то время, когда Седьмой флот гонял америкосов! Я им головы об стены поразбиваю!
— Скрыть перемещения целого флота практически невозможно, — заметил адъютант. — Слишком многие знают. А разведка у русских, в отличие от техники, на очень достойном уровне. Наши информаторы утверждают — они знали. Русские знают о всем происходящем в космосе.
— Да? — недоверчиво глянул адмирал. — Ну и что говорит разведка русских о бунтовщиках? Что, по их мнению, будет следующим шагом бунтовщиков? Куда они уйдут после Клондайка? Или засядут там в оборону? Или что? Что, я спрашиваю?
Адъютант в затруднении промолчал.
Флагшип в сопровождении крыла SS вывалился в пространство, пыхнул облачком пара и устремился к далекой матке. Адъютант побледнел и прикрыл глаза. Не то чтобы он не переносил открытый космос, но вот сочетание космоса с сумасшедшей манерой пилотирования адмирала, когда звезды калейдоскопом крутятся в иллюминаторах и цифры мечутся по экранам — точно ненавидел.
— Сраная разведка! — разносилась на весь космос через включенные системы связи ругань адмирала. — Сраная контрразведка! Сраные русские! Долбаные сраные ученые! Все надо делать самому, буквально все! Никому нельзя доверять! Даже врагам!
Луна-4, защищенные помещения резервной Ставки России
Генерал Маркелов неодобрительно поглядывал на рассаживающихся офицеров. Новое руководство российского космофлота мыслями и мечтами витало очень далеко от военных будней, легкий гул и оживленный обмен мнениями подтверждал это как нельзя лучше. Путчисты были ошеломлены свалившимся на них богатством. Резервная Ставка! Сами эти слова они совсем недавно могли только произносить с придыханием и уважительным шепотком, а сейчас обживают здесь кабинеты, подбирают личные владения и делят сферы влияния! Генерал, плоть от плоти российского космофлота, тоже был ошеломлен и тоже делил, подбирал и обживал — до момента, когда руководитель аналитического центра положил ему на стол доклад с грифом «воздух». И теперь ему было не до кабинетов!
А подельники, похоже, не ощущали близкой катастрофы. Глаза блестят, речи громкие, несдержанные, форменные кители расстегнуты, жесты размашистые — весь набор признаков пьяной компании. В какой-то степени это было правдой — но не настолько же, чтоб терять связь с действительностью?
Самым правильным сейчас было бы выстрелить погромче. И не в воздух, а промеж глаз кому-нибудь. Кому-нибудь бесполезному, каких всегда большинство. Тогда сразу бы вернулись в реальность. Генерал даже потянулся было к личному оружию, но передумал. Лучше не подавать примера, а то следующая пуля запросто прилетит самому генералу, и не промеж глаз, а со спины, в затылок. Эти смогут. Генерал Маркелов не обольщался насчет нравственных качеств своих единомышленников.
Но время шло, и как-то надо было приводить офицеров в рабочее состояние. Или откладывать совещание на неделю-другую, пока не пройдет эйфория от захвата власти.
Генерал обдумал проблему, потом с сожалением достал пистолет и выстрелил. Раз уступишь, другой, а там и до потери власти недалеко. А власть генерал Маркелов терять никак не мог, потому что это означало для него одновременно и потерю головы.
Эффект получился ожидаемым. Майор-порученец, послуживший мишенью, взмахнул руками и рухнул, остальные замерли, словно замороженные взглядом гигантской змеи. И змея эта звалась — Смерть. Раньше на совещаниях офицеров не стреляли. Раньше на совещаниях улыбались, говорили ничего не значащие речи, делали доклады, отстраняли от сытых мест, в крайнем случае. Стрелять — это потом, втихомолку, с соблюдением приличий и очень, очень редко, только если договориться не получилось. А тут Смерть молча встала рядом с креслом каждого. И косу подняла.
— Не думайте, что сейчас подходящее время меня предать, — заметил генерал. — Он — думал.
Майор действительно решил поиграть за обе стороны. Не в первый раз, конечно, но теперь генерал мог от него избавиться, потому что недостатка в кадрах больше не было. К победителям многие желали присоединиться. Многие — но не все.
Майор лежал неподвижно в проходе, кровь медленно натекала на настоящий, безумно дорогой так называемый «генеральский» паркет. Никто не рискнул его убрать. Никто даже пошевелиться не рискнул.
— Господа, вас не смущает текущая ситуация? — тихо поинтересовался генерал. — Нет? Я так и предполагал.
— А что не так? — с трудом улыбнулся какой-то толстощекий полковник, как припомнил генерал, из отдела материально-технического обеспечения. — Мы победили!
Генерал еле заметно поморщился и выложил пистолет на панель информатора. Информатор оказался европейского производства, как практически всё в резервной Ставке, с чуткими сенсорами, поэтому суматошно начал выдавать информацию. Генерал равнодушно глянул, что там интересовало его предшественника. Надо же, валютные курсы. Ну, генерала это тоже интересовало, и он невольно усмехнулся. Улыбка полковника медленно сползла с лица вместе с румянцем и пьяным блеском в глазах. Генерал удовлетворенно кивнул и предложил докладывать по старшинству.
— Господин главнокомандующий военно-космическими силами! — тут же преданно рубанул вскочивший генерал-полковник. — Вверенные мне части и соединения несут службу в установленном порядке!..
И совещание покатилось по давно отлаженному пути, как будто и не валялся труп в проходе. Доклады, а по сути заверения в преданности, сыпались один за другим. Генерал Маркелов слушал, задумчиво постукивая пистолетом по информатору. Значит, в установленном порядке… А ведь эти дуболомы совсем недавно проявляли звериную хитрость, змеиную изворотливость и дьявольское чутье в борьбе за власть! В резервной Ставке собрались те, кто действительно имел право занимать эти шикарные кабинеты, собрались лучшие, доказавшие свои права самым эффективным способом — удавив конкурентов. И теперь у них вверенные части и соединения несут службу в установленном порядке… Или борьба за власть — какой-то особый род деятельности? Настолько особый, что успех в данной борьбе означает полную непригодность победителей к практической деятельности? Ну не дураки же собрались. Как-то же смогли все присутствующие выжить в интригах, оттеснить конкурентов, вырвать свои звания, звездочки и должности? Смогли просчитать, на кого поставить, и теперь заслуженно ликуют, празднуя победу. Значит, не дураки. Или все же?..
— А где ваши рейдовики, генерал-полковник?
Вопрос прозвучал негромко, но очередной рапортующий мгновенно замолчал и замер. И все замерли, напряженно обдумывая ситуацию. Генерал Маркелов вздохнул. Перед ним сидели не дураки, и очень даже не дураки. Вот только вопросы практической деятельности их не интересовали, а интересовала их власть. И любые его слова они воспринимали именно в таком ракурсе. Кого накажут за дезертирство рейдовиков, кто возвысится на чужой неудаче — вот что всех интересовало. Вовсе не причины дезертирства.
— Мне не нужны виновные, — тихо заявил генерал Маркелов.
Головы многих непроизвольно дернулись в сторону лежащего на проходе тела и тут же развернулись на генерала с видом полнейшего доверия, за которым легко читалось: «А как же, ну да, не нужны, вон уже один валяется…»
— Сейчас — не нужны! — возвысил голос генерал. — Сейчас нужно решить, как бороться с бунтом!