— Я соболезную вашему горю, — сочувственно произнес Нил, — если вас это утешит, тело Принца Ричарда сожгли Вороны. В некотором роде они погребли его. Прошу вас, расскажите о нем все, что сможете вспомнить.
Эдит вытерла слезы.
— Они оба были такими достойными людьми! По-настоящему благородными. Немного заносчивыми, но справедливыми. Лучшими воинами в городе. Гордыми, сильными, смелыми.
— Они?
— Господин Ричард и господин Антуан. Они были близнецами. Одинаковы, как две капли воды, и не стремились быть разными. Думали об одном, действовали слаженно. Госпожа Селия любила их и очень гордилась ими.
— Проклятый Элдрик пытался их поссорить, — негромко добавил Ральф.
— Как? — встрепенулся Нил.
Это могло быть полезно.
— Прекрасным Принцем мог стать лишь один из них. Но они оба ходили защищать жертв Воронов. Спасали людям жизни и крушили проклятых бандитов Сореса. Великий Ворон Элдрик наблюдал, кому достанется титул Прекрасного Принца. Его Вороны посмеивались, что другой тогда лопнет от зависти и злобы и станет посмешищем всего города. Придется ему признать себя худшим и пойти в Рыцари к более могучему брату. Но господа Ричард и Антуан не велись на эти провокации: они были лучшими друзьями и готовы были принять такой расклад. Это не мешало им биться с Воронами плечом к плечу.
— Они делали это во Время Воронов? — изумился Гийом. — Как Нил?
— Конечно. Кто-то же должен был защищать людей? Господа были умелыми воинами. И великодушными: если побежденные Вороны просили о пощаде, то получали ее. Нередко доставалось им самим: от нескольких десятков бойцов отбиться они не могли, и приходилось забирать их потом с улицы, избитых до полусмерти, — вспомнил Ральф, — но господа никогда не сдавались, готовясь бросить вызов тирану Элдрику.
Нилу показалось, что его ударили по голове пыльным мешком.
Принц Ричард помнил о чести и щадил Воронов? Сражался с превосходящим его противником, а не использовал огромную силу против слабых? Страдал от хитростей и интриг Элдрика? Делал то же, что и сам Нил, и так же отлеживался после избиений, сжав зубы и убеждая себя не сдаваться? Да как такое возможно?!
Они были похожи. Ему ведь и раньше об этом говорили.
Нет. Старые слуги, должно быть, спутали господ. Принц Ричард был совершенно другим. А вот его брат вполне мог быть благородным и честным героем.
— Почему же их не убили? — спросил Рудольф.
— За ними наблюдали, чтобы успешнее вести охоту, когда придет Время Рыцарей, — пояснил Ральф, — знать, где живут, кем дорожат. Вороны-бойцы прилетали сюда после того, как господин Ричард стал Прекрасным Принцем, но здесь уже никого и не было, кроме нас. А наши жизни его не волновали. Нас даже убивать не стали.
— А куда делись Антуан и Селия де Ланкендорф? — нахмурился Гийом. — Они оба заболели и умерли?
Слуги застыли и побледнели.
— Да. Умерли… заболели и умерли.
— От чего?
— Болезнь… лихорадка…
Нил внимательно посмотрел на них.
— А Принц Ричард почему не заболел?
— Он уехал, — слуги прятали глаза, — за лекарством.
— Прошу вас, расскажите нам все, — попросил Нил, — мы все равно узнаем, не от вас, так от других. Но люди часто искажают правду. Они добавят выдумок от себя и очернят память семьи де Ланкендорф.
— Куда уж больше? — странным тоном сказала старая Эдит, а Ральф взвился:
— Замолчи! Не смей так говорить! Это все злодей Элдрик виноват! Я как услышал, что нынешний Великий Ворон проклинать умеет, так и понял, что он это специально наделал, чтобы господ наших сломить! Он выбрал во враги господина Ричарда, а господина Антуана… господи, какая жестокость… лучше бы убил…
Старый Ральф внезапно расплакался. Эдит обняла его.
— Что произошло? — настойчиво повторил Нил. — Говорите.
— Господин Антуан заболел, и госпожа Селия отправила его жить во флигель, — тихо сказала Эдит, — никого к нему не пускала, сама носила еду, а господина Ричарда постоянно отсылала из города за редкими лекарствами для брата. Но однажды она просто не вышла из флигеля. Мы думали, она заразилась, и ей нужна помощь. Вызвали доктора. Стучали, но господин Антуан заперся и рычал на нас, требуя не беспокоить его. О матери ничего не говорил. Зашторил окна и сидел в темноте, даже не выглядывая наружу и не зажигая свечей. Кажется, плакал, но, быть может, мне показалось. Потом потребовал подать ему еды через окно, но вышвырнул поднос через минуту, твердя, что не будет жрать эту гадость. Его постоянно тошнило.