— Назови себя, — дрогнувшим голосом потребовал один из них, — зачем прилетел сюда?
— За розами, — ухмыльнулся Рейвен, — которые вы совсем не умеете стеречь.
— Что?
— Отгадай загадку: кто способен забраться на высокую стену, обдурить черепах в доспехах и сгинуть в ночи?
Охранники смешались. Рейвен уже готов был дать подсказку, но один из них сообразил и заорал:
— Ворон! Это ты тогда украл розу и подставил нас под гнев наместника!
— Молодец! Черепаха, а соображаешь.
— Немедленно покинь сад или пожалеешь!
Рейвен рассмеялся.
— И что вы мне сделаете? Вы меня на земле догнать не смогли, а в воздухе как достанете?
— Мы… мы позовем Рыцарей!
— Зовите. Но кто сказал, что к их приходу я еще буду здесь?
Рейвен полюбовался их вытянутыми лицами, вдохнул роскошный, терпко-пряный аромат черных роз и полетел в убежище.
Если Агата умела заколдовывать розы, то можно просто обратиться к ней.
Агату он нашел в кабинете, обложенную бумагами, и погруженную в работу. Рядом сидел Сольвейн.
— Если Вороны больше всего потребляют чай, кофе и какао, то их стоит заказать в двойном размере, чтобы всегда был запас, — рассуждала она, — для соков можно покупать фрукты и делать их самим. Вроде все?
— Вороны еще пьют бульон, — сообщил Сольвейн, — куриный. Так что иногда мы покупаем курицу, лук и специи.
— А куда потом девают мясо?
— Некоторые Вороны относят родным. Остальное пастор Браун раздает беднякам.
— Значит, назовем эту статью расходов «продукты питания». Но отделим ее от золота, выделяемого на питание Воронов в парках, — Агата взялась записывать и, не отрываясь от дела, спросила: — Я могу вам чем-то помочь, господин Рейвен?
— Да. Наколдуй мне черные розы, как в саду наместника.
— Что? О чем вы говорите?
— Садовник сказал, ты прокляла свой куст, чтобы уничтожить сад. Алые розы стали черными. Они потрясающие, и я хочу подарить их Шарлотте. Наколдуй мне такие.
Агата была сбита с толку.
— Но я не ведьма! Это какая-то шутка? Что за черные розы?
— Мне тоже интересно, — сказал Сольвейн, — можно поподробнее?
Рейвен рассказал, что увидел в саду наместника. Глаза Агаты загорелись.
— Я их, конечно, не проклинала, но звучит невероятно! А что с розами Сюзанны?
— Откуда мне знать? Там только белый куст остался в центре. Тоже хорош, но черные лучше.
Агата кокетливо поправила прическу.
— У вас хороший вкус. Хоть одним глазочком бы поглядеть на них!
— Так зачем же дело стало? Давай слетаем, — предложил Сольвейн.
— Нет, ты что! Мне туда теперь нельзя! Не пустят.
— Так мы сверху посмотрим и все.
Агата помотала головой.
— Ни за что. Я туда не вернусь.
Рейвен нахмурился.
— Значит, заколдовать другие цветы ты не можешь?
— Нет. Говорю же, я не ведьма.
Разочарованный Рейвен ушел.
Весь остаток дня он думал, что теперь делать. Достать черные розы для Шарлоты хотелось: она бы точно оценила их и его старания. Но как? Припугнуть садовника и потребовать, чтобы отдал? Нет, это уже не воровство, а грабеж. За такое Льюис накажет еще строже, а Рейвен только отбыл месяц тоскливых проповедей и не горел желанием посещать их снова.
Дело казалось безнадежным, но отступать он не привык. Нужно было думать еще.
На следующий день хмурый Рейвен столкнулся в коридоре с пастором Брауном.
— Ты выглядишь обеспокоенным, сын мой, — заметил тот, — могу я чем-то тебе помочь?
— Зачем помогать тому, кто грозился тебя избить? — проворчал Рейвен.
— Я уверен, ты осознал свой проступок. Надо уметь прощать. Ненависть не приносит счастья.
Рейвен вздрогнул.
Сумасбродный старик был прав: пока Рейвен ненавидел Нила, счастлив он не был. А как простил и получил прощение, все стало хорошо.
Он подергал себя за косу.
— Как заполучить то, что принадлежит другому, если нельзя украсть и выбить силой?
— Речь ведь не о чужой жене? — строго спросил пастор Браун.
— Нет. О цветах в саду наместника.
— Хм. А ты не пробовал попросить поделиться ими?
— Попросить? Кто даст Ворону хоть что-то, если не боится его?
Пастор Браун улыбнулся.
— Многие добрые люди нашего города. Попробуй. Попытка не пытка.
— Верно, — Рейвен оживился и зашагал прочь. Затем остановился и обернулся. — Спасибо, старик. Иногда ты говоришь дельные вещи.
— Не за что, сын мой.
Он вновь прилетел в сад наместника, но садовника в нем не увидел. Зато охрана сбежалась тут же.
— Убирайся отсюда, нарушитель!