– Куда путь держите?
– Так ведь в Тур, – ответила она. – Может, остановимся на ночлег в какой-нибудь деревеньке, дадим представление.
– А ты что… делаешь? – спросил Альберт.
– Я? Когда как. Могу петь, могу играть на виоле или танцевать.
– Неужели это все? – поддел Альберт.
– Еще по канату могу ходить.
– Мне нравится смотреть, когда ходят по канату.
– Смотреть-то и мне нравится… – сказала девушка и поднесла руку к чепцу, словно хотела откинуть назад волосы. – Меня зовут Бланка. А тебя?
– Альберт, – после паузы историк наконец нашел простой ответ на этот весьма непростой вопрос.
– А монахам можно смотреть на наше выступление, Альберт? – рассмеялась Бланка. – Впрочем, я вижу, что ты не больно-то похож на монаха.
– А на кого я похож?
– Скорее, на рыцаря в изгнании, – лукаво улыбнулась девушка. – Ты сидишь в седле не как монах, а как рыцарь, уж не говоря о том, какое у тебя седло и какая лошадь… Ты первый заговорил с девушкой, и к тому же лишь у рыцаря или разбойника будет выглядывать из тряпки рукоять оружия.
Альберт быстро склонил голову и увидел, что край мешковины действительно чуть сполз, немного обнажив набалдашник рукояти скорпиона. Историк поспешно подтянул сумку и пробормотал:
– Неисповедимы пути Господни.
Позади Валентин возмущенно закашлялся, но ничего не сказал, а возница в короткой серой куртке, сидящий справа от девушки, лишь опасливо посмотрел на Альберта и снова вперил взгляд в дорогу, ведущую в лес.
– Если хочешь казаться монахом – накинь капюшон, а то у тебя макушка-то не выбрита, – шепнула Бланка, склонившись к Альберту, и звонко рассмеялась.
Альберт промолчал и снова надел куколь.
– Мы не любим лес, – сказала она уже серьезно, когда над головами путников сомкнулись кроны деревьев. – В лесу бывают лихие люди. Хорошо, что ты будешь с нами.
Альберту же вдруг стало неловко, что он небрит и грязен, пропах темницей и лошадьми и целую вечность не мылся. Он искоса поглядывал на девушку, которая беспокойно водила взглядом по кронам деревьев, подняв острый подбородок. Возраст Альберт затруднился бы назвать, но что-то около двадцати – по тем временам немало.
– А что ты любишь? – спросил Альберт.
– Мы любим города, ярмарки, любим, когда много народу… – сказала она и вдруг добавила, пристально глядя на Альберта:
– Мать нагадала мне встречу с рыцарем. Мне суждено его спасти.
– Спасти от кого?
– Предсказание очень непростое. Сначала он должен спасти меня, а потом я спасу его, – пробормотала она, явно смущаясь. – Однако же после своего спасения этот рыцарь меня убьет… – Бланка погрустнела.
– Какой неблагодарный, – засмеялся Альберт. – Тогда тебе не надо иметь дел с рыцарями.
– Не надо, – согласилась она и отвела заблестевшие глаза.
Альберт ехал рядом с повозкой, но дорога была не слишком широка, то и дело приходилось уворачиваться от особо длинных веток. Валентин сзади всячески пытался привлечь к себе внимание кашлем, а когда Альберт обернулся – сделал страшные глаза. И Альберт понял, что лучше немного отстать, потому что своим разговором он уж совсем нарушает конспирацию. Попридержав коней, чтобы пропустить все три повозки, монахи поехали следом.
– Совсем мне не нравится такая компания, – посетовал Валентин, и было заметно, что он нервничает. – Я понимаю, что вы рыцарь, и разговор с девушкой для вас естественен, но лучше бы до монастыря вы избегали лишних разговоров. И ради Бога, не упоминайте название аббатства, в которое мы направляемся.
– А я и не знаю названия аббатства, – пожал плечами Альберт. – Вы не удосужились его упомянуть.
– Если мы вдруг разойдемся, то монастырь будет виднеться справа от дороги на Ле Ман. Если скакать галопом, то появится через час, как покинете турский мост.
– Так как насчет того, чтобы переодеться в гражданское платье, брат Валентин? – поинтересовался Альберт. – Мне кажется, пара дорогих седел заставит бродячих артистов не только найти нам одежду, но и молчать об этом маленьком происшествии. К тому же вскоре они уйдут в другое место и след их затеряется.
– А с этим как быть? – монах показал на свою выбритую лысину.
– Оденете чепец, как у возницы, и не будете снимать.
– А если стража у ворот попросит показать какой-нибудь фокус на потеху за пропуск через мост?
– Я смотрю, вы цепляетесь за самые смешные причины, а между тем нет лучше способа запутать следы инквизиторов, – Альберт понизил голос, – чем смешаться с бродячими артистами.
– Ну и как им об этом сказать? Все-таки нужна благозвучная причина.