Спирт обжёг мне горло, голова моя закружилась, и я как-то очень быстро опьянел. Присутствующие, видимо, тоже ощутили опьянение, потому что стали подтягивать Наксану нестройными голосами, а он, приплясывая и хрипя, кружил вокруг стола, взмахивая бубном при каждом ударе по нему. Жена раненого помогала Наксану, делая резкие взмахи деревянной трещоткой, к которой было привязано несколько чёрных перьев ворона и яркие полоски разноцветной ткани. Маленькие жестяные бубенчики, прикреплённые к ручке трещотки, создавали невыносимое для слуха бренчание. Отец молодого охотника тоже стучал в маленький бубен, который принёс с собою. Целый хор разнообразных звуков заполнял всю комнату, пропахшую потом, запахом алкоголя и дымящегося багульника, сухие листья которого Наксан бросил на растопленную печь.
Через некоторое время я с удивлением для себя обнаружил, что тоже подтягиваю песне Наксана, которая состояла из ритмично повторяющихся фраз. В какой-то момент он издал громкий пронзительный крик, упал возле моих ног лицом вниз и лежал так неподвижно примерно час, а бубен всё это время продолжал греметь. Потом Наксан поднялся и, шатаясь, как пьяный, подошёл к лежавшему на столе раненому охотнику. Несколько слов только сказал он, обращаясь с просьбой о помощи к властительнице Вселенной. Узким ножом, лезвие которого было почти чёрным от древности, он вскрыл все наложенные мною вчера повязки и отбросил их в сторону. Он обработал и промыл спиртом раны и потом снова забинтовал их так умело, что мне показалось, будто мы проходили практику в одной и той же больнице.
Безбоязненно перевернув больного на живот, он осмотрел спину, несколько раз пробежавшись, словно пианист по клавишам рояля, мягкими движениями пальцев вдоль позвоночника от затылка до копчика. Склонившись над раненым, он долгое время производил какие-то операции с повреждёнными позвонками, как видно, пытаясь восстановить сломанный позвоночник. Я-то знал, что сделать это невозможно, но продолжал наблюдать, не вмешиваясь. Так продолжалось несколько часов кряду, после чего он намазал спину парня принесённой мазью и снова его перевернул.
Всё это время бубен продолжал греметь, присутствующие сидели, раскачиваясь в разные стороны, как совершенно невменяемые, кто-то пел, кто-то уже заснул, привалившись спиною к бревенчатой стене. В этот момент Наксан, видимо, подал незаметный знак, и бубен зазвучал с нарастающей силой, временами совершенно оглушительно. Все выпрямились и, как мне показалось, внутренне подобрались. Наксан кружился, полы его одежды задевали лица сидящих, длинные ленты, пришитые к его накидке, развевались. В какой-то момент он сделал резкое хватающее движение левой рукой в воздухе, рука осталась сжатой в кулак. Подскочив к раненому, он приставил кулак ребром к его животу и резко дунул в отверстие, образованное указательным и большим пальцами, как бы вдувая что-то в живот через зажатую в кулаке невидимую трубку. То же самое он проделал во второй раз, только приставил кулак ко лбу охотника. В третий раз он, издав невероятный по силе протяжный крик «А-а-а-ай!», схватил воздух уже правой рукой. Мне показалось, что на секунду в дымном полумраке избы промелькнул силуэт маленькой птички, которую с проворством схватил Наксан. Мгновенно поднеся руку к сердцу охотника, он с резким шипением дунул в кулак. Тело раненого словно пронзил электрический разряд! Оно выгнулось дугой, потом снова выпрямилось на столе.
Наксан повернулся и обыденным тоном сказал: «Всё, спасибо!». Сразу же все зашевелились и заговорили друг с другом, кто-то закурил, а я сидел молча, не зная, как реагировать на это представление. Я не считал, что увиденный мною спектакль сможет как-либо помочь умирающему, но не сомневался, что определённое психологическое воздействие на родственников раненого он окажет. Наксан тепло попрощался со мной, а когда я уже переступал порог избы, он сказал, явно обращаясь ко мне: «Того дугэе ачин».
На другой день я уехал из посёлка и в череде повседневных забот совершенно забыл об этой истории, но через полгода совершенно случайно встретил жену того молодого охотника. Она рассказала, что Наксан приходил ещё несколько раз, её муж полностью выздоровел и сейчас ушёл в тайгу на промысел.
«Аринка, злой дух, покинул его, сэвэн Наксана прогнал его и вернул хэян, душу моего мужа», – добавила она. Я уже знал, что сэвэн – это, как считают эвенки, невидимый дух-помощник целителя, и отчего-то сразу же припомнил маленькую птичку, померещившуюся мне тогда во время ритуала. Жена охотника сказала, что у Наксана есть несколько таких помощников, и они могут помочь даже в самых сложных случаях. И ещё она сказала, что существуют и другие целители, живущие в разных местах тайги, кто-то уединённо, кто-то имеет семью, и все они используют похожие методы.